а также данными шести поколений ваших предков. Особые Личные Часы Жизни Пэллес Рил станут отсчитывать часы вашей собственной жизни. Эта симпатичная вещица будет прекрасно смотреться на столике у кровати, на рабочем столе и даже на кухне…
В рекламе, которую будут показывать до тех пор, пока все вокруг не забудут, о ком идет речь, есть одна маленькая фраза:
«Особые Часы Жизни Пэллес Рил не являются точным измерительным прибором. Использовать исключительно в развлекательных целях».
Эпилог
Настал день, когда Хэри проснулся и увидел сидящую у его постели жену.
Он лежал на гелиевой подушке и смотрел на Шенну сквозь полуопущенные ресницы, медленно просыпаясь и привыкая к серому утреннему свету.
Она сидела, задумчиво глядя в окно на облака, на океан, на фургончики репортеров, осаждавших госпиталь не хуже той самой армии Поднебесья. Шенна похудела, щеки ввалились, глаза потемнели, левую руку она все еще прижимала к боку – однако Хэри подумал, что за всю свою жизнь не видел ничего прекраснее.
Он молчал, опасаясь, что звук голоса развеет чудесный сон.
Почувствовав его взгляд, Шенна откашлялась. С виноватой улыбкой дотронулась до ребер в том месте, где их пронзила стрела.
– Пневмония, – пояснила она. Хэри отважился на ответную улыбку.
– Да, у меня тоже – но я, кажется, подхватил ее уже здесь.
– Я… – молвила она и на долю секунды умолкла. – Как ты себя чувствуешь. То есть…
Она кивнула на аппарат, накрывавший его тело от бедер до груди. Она словно боялась посмотреть на него.
Хэри пожал плечами и похлопал по металлу.
– Не знаю. Думаю, все не так плохо. Мне сказали, через пару недель к ногам вернется чувствительность. Ко мне присобачат какую-то электронную штуковину, и через год я смогу ходить – правда, плохо, если не пойдет регенерация…
Он глубоко вдохнул, чтобы продолжать.
– И еще… говорят, остаток жизни я буду ходить с палкой. Впрочем, я и так это знал, – закончил он с кривой усмешкой.
Шенна отвернулась к окну и опустила голову.
– Да, – пробормотал он, – шуточка так себе…
– Хэри, мне так жаль…
– Брось, – отрезал он, – и не начинай сначала.
– Твоя карьера…
– К черту мою карьеру! Все, чего мне, то есть Кейну, когда-нибудь хотелось, это умереть у тебя на руках. Этакий хеппи-энд. Мне этого достаточно.
Он подвигал плечами – тысячи тоненьких, с волосок, зондов, пропущенных сквозь кожу в поврежденный позвоночник, не позволяли ему пошевелить ногами: становилось больно.
– А я к тому же остался жив. Сколько актеров живыми ушли на пенсию?
Ее голос был едва слышен:
– Ты столько отдал ради меня…
– Нет.
– Хэри…
– Я сделал это не ради тебя – уж ты-то должна это понимать. Я сделал то, что сделал, лишь потому, что мне не хотелось бы жить в мире без тебя.
Он похлопал по медицинскому аппарату.
– Ноги? Карьера? Да я отдал бы вдвое больше. Ты гораздо дороже меня.
Негромко, все еще глядя в сторону, она ответила:
– Я раньше тоже так думала…
Рука, сжимавшая сердце Хэри, помешала ему придумать ответ.
Позже она спросила:
– Ты следил за процессом?
– Издеваешься? Да я просто кайф ловлю, глядя, как этот жирный ублюдок корчится на медленном огне. Передай пульт – посмотрим, что у них там сейчас творится.
Он дотронулся до клавиши, и на потолочном экране появилось здание сан-францисского Корпоративного суда, окруженного лимузинами. Из одной машины вышли несколько адвокатов; они окружили своего клиента подобно телохранителям – при том, что ни один из них не доставал ему даже до плеча.
– О, да это же Ма'элКот! – заметил Хэри. – Похоже, они таки позволили ему давать показания.
Адвокаты сдерживали толпу репортеров, и их клиент без помех поднялся по ступенькам. Повернувшись, он наградил их солнечной улыбкой. На Ма'элКоте был безупречный костюм в классическом европейском стиле, подчеркивавший неимоверную ширину плеч. На густых волосах, забранных в старомодный хвост, красовалась серая сеточка.
Экс-император был гладко выбрит, благодаря чему открывалась благородная линия подбородка. Над чистыми серьезными глазами сиял широкий лоб. Невозможно было не поверить такому человеку, когда он обернулся к репортерам и рокочущим голосом произнес:
– Я нахожусь здесь в интересах правосудия. Артуро Коллберг отобрал у меня мой трон и угрожал моей жизни, равно как и жизням Пэллес Рил и Кейна. Только правда, как бы страшна она ни была, может избавить общество от столь ужасных преступлений.
Камера проследила за тем, как он вошел в здание,
– Невероятно! Как быстро он приспособился! – пробормотала Шенна. – Говорит так, будто выступает на президентских выборах.
– А я бы за него проголосовал.
– Я, наверное, тоже. Как ты думаешь, Студия позволит ему вернуться в Поднебесье?
– Сомневаюсь. Вряд ли ему этого хочется: его исчезновение наверняка скомпрометировало его как актира. Нет, жизни ему там не будет.
– А здесь будет? Он ведь может покидать Студию всего на несколько часов в день. Для того чтобы так заговорить, он должен был все время смотреть сеть.
– Он неплохо начал, – улыбнулся Хэри. Шенна опустила глаза.
– Заметила, – продолжал он, – что у него акцент Карла?
– Хэри…
– Я не буду извиняться. Мне приходилось делать грязные дела, но это к ним не относится. Он заслуживал худшего, сама знаешь.
– Знаю, – чуть слышно произнесла она. – Только… только пойми, мне очень трудно. Было время, когда я думала, что люблю его. Что бы я ни узнала сейчас, это ничего не изменит.
Рука, сжимавшая сердце Хэри, стиснула его изо всех сил. Он не мог даже посмотреть на Шенну.
– И жить долго и счастливо мы не будем, да?
– Не знаю, Хэри. Правда, не знаю.
Шли дни. Приходили посетители – в основном репортеры, которым хотелось знать, как Кейну удалось так великолепно осуществить свой сумасшедший план. Когда он отвечал, что сам не знает, что просто делал маленькие шажки, ему не верили.
Марк Вило звонил каждый день и следил за состоянием Майклсона. Он пребывал в полной уверенности, что карьера Кейна не окончена, словно его миллиарды могли купить актеру новые ноги.
Через актеров просачивались новости об Анхане. Король Канта и его подданные спасли жизнь герцога Тоа-Сителла в тот день, когда Ма'элКот был разоблачен как актир. С помощью фейсов Кайрендал они завладели городом и постепенно возвращали в него армию. В связи с этим многие дворяне присягнули на верность новому императору – значит теперь Империя будет существовать под контролем Тоа-Сителла,
Узнать больше подробностей было невозможно. Империя стала для актеров очень опасным местом. Тоа-Сителл продолжал жестокую охоту на актиров; многие из них были схвачены и казнены.
