Его лоб пылал, а в мозгу крутилась неотвязная мысль:
— Но если это все-таки она — значит, она живет в Париже! Да еще с дочерью… А вдруг слух об этом дойдет до Франсуа? Вдруг с помощью судьбы или дьявола их пути пересекутся? Тогда Жанна расскажет Франсуа о моем обмане, и он снова встанет передо мной словно грозный судия, как это было шестнадцать лет назад, на опушке каштанового леса… Брат призовет меня к ответу за содеянное!.. И разве смогу я оправдаться? Что же мне предпринять?..
Анри вытер вспотевший лоб и засмеялся негромко и злобно. Он уже знал, что ему делать. Он будет мстить!
— Я не стану дожидаться, пока Генрих де Гиз взойдет на французский престол! Я гораздо раньше возглавлю семейство Монморанси… Франсуа мне мешает и, значит, умрет!
Тут маршал де Данвиль заметил, что герцог Анжуйский и его спутники остановились перед постоялым двором «У ворожеи». Анри приник к стене дома, затаившись под балконом. Тяжело дыша, он смотрел во все глаза…
— Моревер, ключ! — скомандовал герцог Анжуйский.
— Возьмите, монсеньор.
— Ну что ж, вперед!
И вся четверка приблизилась к дверям дома, который высился напротив постоялого двора.
— Гром и молния! — прошипел Анри де Монморанси. — Я должен понять, что тут происходит!
Маршал шагнул было вперед, однако вовремя сдержался и снова нырнул под балкон…
На пути герцога Анжуйского внезапно вырос какой-то мужчина, и в тишине прозвучал очень сдержанный и очень серьезный голос:
— Клянусь Пилатом и Вараввой! Вы просто вынуждаете меня нарушить отцовские заветы. Так знайте же: вся ответственность за это святотатство лежит на вас!
— Кто этот ненормальный?! — вспылил герцог. — Не кажется ли вам, Можирон, что это та самая личность, с которой мы тут уже сталкивались?
— А ведь и вправду он! — вскричал Можирон. — Ну-с, почтеннейший хозяин сего дома, вы и ночью охраняете свою собственность, ни на секунду не смыкая глаз?
— Именно так, почтеннейший остроумец! — отозвался Пардальян. — Я на страже в любое время суток!
— Прекратите! — резко вмешался взбешенный герцог Анжуйский. — Хватит шутить, месье, позвольте нам войти!
Пардальян невозмутимо повернулся к Келюсу и Можирону:
— Прикажите вашему слуге вести себя, как подобает, иначе я его выдеру, а вас завтра утром нанижу на шпагу, если вы решитесь появиться на Пре-о-Клер.
— Подлец! — закричали герцогские любимцы. — Завтрашнего утра ты не увидишь… Ты умрешь прямо сейчас!
Шевалье стремительно выхватил шпагу. Молния с громким свистом рассекла воздух. Сверкнувший клинок со всего маху плашмя ударил Моревера по лицу, будто стальной хлыст, и оставил на щеке багровый рубец. А Пардальян уже стоял в боевой стойке и назидательно говорил:
— Если уж вам так хочется сегодня, а не завтра, я к вашим услугам. Но, клянусь Пилатом, что сказал бы батюшка, увидев меня здесь? Ах, месье, я в отчаянии! Ведь ударив вас, я пренебрег заветами отца!
Теперь уже Можирон, получив укол, охнул и отскочил; из его окровавленной правой руки со звоном выпала шпага.
Дошла очередь и до Келюса, но тут прозвучал властный окрик герцога Анжуйского:
— Хватит!
Герцог отстранил Келюса и без оружия приблизился к Пардальяну. Шевалье опустил шпагу, уперев острие клинка в носок своего сапога.
— Месье, — проговорил герцог Анжуйский. — Мне кажется, вы отважный и благородный человек.
Пардальян отвесил низкий поклон, не выпуская, однако, из виду своих противников.
— Но, узнав, с кем сейчас свела вас судьба, — продолжал свою речь герцог, вы горько пожалеете о тех словах, которые недавно произнесли.
— Месье, — отозвался Пардальян, — я уже сожалею, поскольку вижу, что вы — человек благовоспитанный. Разумеется, как бы подло и мерзко ни вел себя дворянин, называть его лакеем — это уж хватить через край! Я приношу вам свои извинения и заверяю, что непритворно огорчен.
В словах Пардальяна сквозила явная насмешка, и лицо герцога побелело от гнева. Но он твердо решил не замечать дерзости Пардальяна и сделал вид, что удовлетворен извинениями, хотя отлично понял, что юноша нанес ему новое оскорбление.
— Я доволен, что вы раскаиваетесь, — со значением изрек герцог, пытаясь говорить с величавой важностью, что, правда, у него не слишком получалось. — Теперь же, когда мы с вами уладили это недоразумение, я могу заверить вас, что пришел в этот дом по делу.
— Ах так! Что же вы раньше не сказали?! Стало быть, месье, у вас тут дело…
— Да, дело амурного свойства…
— Кто бы мог подумать!
— Так позвольте же мне пройти!
— Никогда! — ласково улыбнулся Пардальян.
— Не переусердствуйте, месье! Говорят, не стоит испытывать терпение короля. И уж тем более не надо злоупотреблять терпением брата короля…
Говоря это, герцог Анжуйский попытался гордо выпрямиться, поскольку ростом был невелик и едва доставал Пардальяну до плеча. Жан же прикинулся, что не понимает, с кем имеет дело, и с притворной наивностью воскликнул:
— Месье, чрезвычайно ценя только что состоявшееся знакомство, которое я почитаю для себя за великую честь, прошу вас — не упорствуйте, иначе я окажусь просто в отчаянном положении…
Происходящее выглядело все более смешным, а для герцога Анжуйского становилось откровенно невыносимым. Он побелел от бешенства и, трясясь от гнева, замахнулся… Но острие шпаги Пардальяна мгновенно уперлось ему в шею. Три клеврета в страхе бросились к герцогу и оттащили его в сторону.
— Проучим этого наглеца! — закричал Келюс.
— Не получится! — прошипел герцог, стонавший от бессильной злобы. — Отложим на время нашу месть! Можирон не способен сейчас держать шпагу, Моревер почти ослеп от удара, мне же высокое звание не позволяет ронять достоинство принца и связываться с этим негодяем. Вложите шпагу в ножны, Келюс! Но мы еще вернемся сюда, и у нас хватит сил, чтобы разделаться с мерзавцем!
Пардальян стоял молча, сжимая в правой руке шпагу, а левой опираясь на дверь дома.
— Прощайте, месье, это не последняя наша встреча.
— Надеюсь, следующая будет столь же приятной, — поклонился шевалье.
Через минуту герцог и придворные растворились во мраке.
А Пардальян еще целый час караулил заветную дверь с обнаженной шпагой в руках; он чутко вслушивался в безмолвие ночи, но безлюдная улица была погружена в сонную тишину.
Убедившись, что сегодня покушений на жилище его божества больше не будет, юноша пересек улицу и заколотил в маленькую дверь постоялого двора «У ворожеи». Слуга открыл ему, и Жан отправился в свою комнату.
Он решил еще раз убедиться, что опасность миновала, распахнул окно и перегнулся через подоконник, стараясь рассмотреть мостовую. Но сверху он ничего не разглядел, и глаза его невольно устремились к небольшому оконцу соседней мансарды. В комнате под крышей было темно: прелестные рукодельницы давно спали.
Надо признать, теперь Пардальян ужаснулся собственной дерзости. Он, разумеется, сразу узнал герцога Анжуйского, и сейчас, когда боевой задор юноши несколько поиссяк, Жан наконец осознал, что же он наделал.
Брат короля, наследник престола, был в Париже персоной весьма известной. Он покрыл себя славой в великих сражениях с гугенотами. В шестнадцать лет он уже стоял во главе королевской армии. Он выиграл битвы при Жарнаке и Монконтуре, наголову разбил Колиньи, собственными руками уничтожил невесть
