чтобы они встретились! Он никогда ее не увидит! А вдруг он тоже все еще любит Жанну?!
Я помню, помню, как когда-то поджидал ее у изгороди из розовых кустов. Я стоял у той жалкой хижины, где она нашла приют, и чувствовал, что сердце мое готово разорваться при одной мысли: я потерял ее навсегда. Я хотел одного: чтобы она не досталась другому… этому сладкоречивому лицемеру, соблазнившему ее красивыми словами. Да, я готов был распрощаться с ней навеки, лишь бы она не принадлежала и ему.
Я помню, когда Франсуа нанес мне удар шпагой и дровосеки принесли меня, раненого, в замок. Я больше всего страдал оттого, что они, может быть, воссоединились. Тогда весь мой замысел рухнул бы…
Но, к счастью, у него ничего не получилось. Мой отец сделал все, чтобы разлучить их навсегда. Когда я узнал об этом, я едва не умер от радости. Я был счастлив!.. Но почему, почему я не бросился искать ее?!
Данвиль замолк на несколько минут, потом ответил сам себе:
— Потому что я ненавидел его гораздо сильней, чем любил ее. И годы не властны над моей ненавистью к брату! Я всегда, всегда не выносил его! И это чувство да еще жажда мести и стремление к власти привели меня в ряды заговорщиков, заставили ввязаться в эту опасную авантюру — затею Гиза, которая может стоить мне жизни.
Целый час Анри де Монморанси метался по залу, как зверь по клетке. Но наконец маршал взял себя в руки и даже вдруг заулыбался. Похоже, он что-то придумал.
— Да, я поступлю именно так… Там ее никто не найдет. И я знаю, как воздействовать на эту женщину… А дальше поглядим, — пробормотал маршал де Данвиль и поспешил в апартаменты, которые занимали теперь Жанна и Лоиза.
Анри приблизился к заветной двери и прислушался, но в комнатах пленниц царила тишина. Он осторожно отпер замок ключом, с которым никогда не расставался, и замер на пороге. Жанна и Лоиза, прильнув друг к другу и будто ища спасения в нежных объятиях, стояли перед Анри и со страхом смотрели на своего тюремщика.
Монморанси шагнул вперед, захлопнул дверь и обратился к Жанне:
— Узнаете ли вы меня, мадам?
Жанна де Пьенн заслонила собой Лоизу и сурово проговорила:
— Как вы осмелились показаться мне на глаза? Как вы осмелились открыть рот в присутствии моей дочери?
— Судя по всему, мадам, вы меня узнали, — насмешливо констатировал Анри. — Что ж, прекрасно. Значит, я не слишком постарел. А то один мой давний приятель заявил, что я выгляжу ужасно… Да вы его, думаю, помните… некий господин де Пардальян.
Лоиза застонала и в отчаянии закрыла лицо руками.
Материнская любовь удесятерила силы и мужество Жанны.
— Сударь, — решительно сказала она, — вы не имеете права похваляться при моей дочери своими подлыми преступлениями. Самое лучшее, что вы можете сделать, — это выйти отсюда. Вы совершили последнюю гнусность, разрушив наше маленькое, тихое счастье!
Анри задрожал от гнева, но стиснул зубы и взял себя в руки.
— Теперь и я узнаю вас, мадам, — прошипел он, мрачно улыбнувшись. — Каждый раз, когда мы встречаемся, вы смотрите на меня с ужасом и омерзением… Но мне необходимо побеседовать с вами — и, как вы понимаете, лучше это сделать без свидетелей. Пусть ваша дочь подождет вас в другой комнате.
Но Лоиза кинулась к матери, прижалась к ней и воскликнула:
— Матушка, я не отойду от вас ни на шаг!
— Разумеется, девочка моя, никто не разлучит нас. Каковы бы ни были планы этого чудовища, помни: твоя мать — рядом с тобой, она не даст тебя в обиду.
Анри побагровел. Ему стало ясно: его надежды отнять у Жанны дочь неосуществимы. Естественно, он мог увести Лоизу силой, но глаза Жанны сверкали такой отчаянной решимостью, что Анри невольно отступил.
— Чего вы испугались? — спросил он, и в его голосе удивительным образом слились злоба и нежность. — Если бы мне захотелось разлучить вас с дочерью, я уже давно бы осуществил свой замысел. Но я решил этого не делать. Вы вольны считать меня кем угодно, но должны признать, что я никогда вас не обманывал. И с этим вы не можете поспорить. Ваш любимый муж Франсуа отрекся от вас как последний негодяй, я же все это время хранил вам верность.
Душу Жанны захлестнула волна негодования.
— Подлец! — вскричала женщина. — Мерзкий лгун! Это твои козни отвратили от меня супруга. Но я не сомневаюсь: Франсуа страдает в разлуке не меньше, чем мучаюсь я!
— О, дорогая матушка! Я вас не оставлю! — воскликнула Лоиза.
— Конечно же, нет, девочка моя… Ты моя единственная радость…
Анри хмуро глядел на мать и дочь, которые стояли, крепко обнявшись.
— Ладно, — произнес он, пытаясь говорить хладнокровно. — Позже вы все узнаете и поймете, от какой ужасной беды я вас избавил; возможно, тогда вы посмотрите на меня с меньшим презрением. А теперь я объясню вам, зачем пришел. Оставаться в этом доме вы больше не можете. Та же опасность, что угрожала вам на улице Сен-Дени, подстерегает вас и здесь… Прошу вас собраться: через час экипаж доставит вас в одно место, где вы сможете жить спокойно… До свидания, мадам…
Жанна радостно встрепенулась, что не укрылось от глаз Анри.
— Хочу добавить, — ледяным тоном отчеканил он, — что не советую вам кричать, шуметь и устраивать скандалы по дороге. Все это совершенно бесполезно… Более того, это может очень плохо кончиться — особенно для вашей дочери…
Услышав эти слова, Жанна ощутила предательскую слабость; смелость, которая давала ей силы противостоять ненавистному врагу, внезапно покинула ее. Женщина оцепенела от ужаса.
— Мы погибли, — прошептала она. — Моя бедная доченька…
Встреча с Анри де Монморанси убедила Жанну в том, что этот человек остался точно таким же, каким был много лет назад.
Читатель, наверное, помнит, что Монморанси нанес узницам визит в первый же день их плена. Он внезапно возник в дверях в ту самую минуту, когда мать и дочь пытались понять, кому понадобилось лишать их свободы.
Тогда он ничего не объяснил им. Летели дни, однако Жанна и Лоиза больше не видели хозяина этого дома. И в душе измученной женщины затеплилась надежда на то, что Анри устыдился и теперь горько сожалеет о содеянном… Но сегодня ей стало ясно, что она имеет дело все с тем же бешеным Монморанси- младшим, которого, как и в далекой юности, терзает неистовая страсть.
— Что с нами будет? — простонала Жанна.
— Не падайте духом, матушка, — подбодрила ее Лоиза. — Пусть отправляет нас, куда хочет! Главное, что мы вместе.
Наступила ночь, а их так никуда и не увезли. Вконец обессилев от волнения, под утро они задремали, прильнув друг к другу.
Дело в том, что произошло событие, отвлекшее маршала де Данвиля от мыслей о бедных узницах.
XXXIV
НА УЛИЦЕ ДЕ ЛА АШ
Невероятно, но, поговорив с Жанной де Пьенн, маршал де Данвиль ощутил прилив радости. Он составил план действий и начал его осуществлять — словом, нанес первый удар. К тому же он решил, что удачно обманул женщин, внушив им, что запер их в своем доме исключительно для того, чтобы оградить от некой ужасной опасности.
Разумеется, ему не хотелось отсылать Жанну, однако весть о появлении в городе брата и возможный визит Франсуа во дворец Мем вынудили подыскать более укромное убежище.
Примерно в половине восьмого, когда Париж уже погрузился в темноту, маршал де Данвиль закутался в черный плащ, надвинул на глаза широкополую шляпу, вооружился кинжалом и выскользнул из дворца. Не прошло и получаса, как он стоял на углу улицы де Ла Аш и улицы Травьер и стучал в дверь домика Алисы де
