— Твой отец любит управлять. Он строит планы за других людей и заставляет их выполнять их. Пожалуйста, не думай, что я не благодарна за его щедрость. Более того, я им по-своему восхищаюсь. Но боюсь, что если мы здесь останемся и примем все, что он нам предлагает, то потеряем свободу, независимость и право выбора. Он уже планирует будущее Ники. Когда-нибудь он унаследует компанию. Конечно, вместе с твоими детьми. Когда ты женишься, я имею в виду. — Я не решилась сказать «Когда ты женишься на Леде».
Он нахмурился:
— Если я женюсь. Пока я не собираюсь.
— Но ты должен, — вырвалось у меня. — Ты и Леда, я думала… Твой отец сказал…
Он слегка улыбнулся и хитро посмотрел на меня:
— Очередные планы! Но ты же сама сказала, что мы не обязаны следовать им.
— Ты не любишь Леду?
Он медленно покачал головой:
— Я очень к ней привязан, но это ведь не одно и то же. Я ее не люблю. Да я никогда никого и не любил в полном смысле этого слова. — Потом он добавил: — Ну, скажем, я был влюблен пару раз. Но это было далеко от женитьбы. Для того чтобы сделать такой шаг, нужно быть уверенным в своих чувствах. — Его голос опять изменился. — Ведь вы с Алексисом были уверены?
Стемнело, и я не могла разглядеть его лица. Но я чувствовала, что он смотрит на меня.
— Да. — Почему-то я не хотела ни говорить, ни думать об Алексисе. Жизнь в Англии казалась мне такой далекой!
— В Греции часто женятся по расчету и влюбляются гораздо позже — когда-нибудь, в кого-нибудь. В Англии и в Америке, где я вырос, люди женятся по любви. Но когда чувства исчезают, у них ничего не остается, никакого фундамента.
— Какого же принципа придерживаешься ты? Ты противоречишь сам себе.
Он пожал плечами:
— Я не уверен. Мое сердце подсказывает мне влюбиться безо всякой причины. Мой разум выступает за то, чтобы я поступил более мудро. Мне сложно определиться.
— Ты должен жениться на Леде. Твой отец этого хочет. — Я очень старалась, чтобы мой голос звучал естественно.
— Я тоже так считал. Но… — К моему недоумению, он взял мою руку и склонил голову. Я почувствовала его дыхание на своей щеке. Неожиданно он сказал: — Не уезжай в Англию, Стейси. Оставайся на острове.
Я не могла говорить. Я слышала, как стучало мое сердце. Как давно я не испытывала такого, а может быть, вообще никогда! Что со мной происходит? Может быть, он просто слишком похож на Алексиса? Я дрожала, когда он говорил. Когда он взял меня за руку, я еле удержалась на ногах. Наши взгляды скрестились. «Сейчас он меня поцелует», — подумала я.
В этот момент послышался какой-то шум, и голос Стратоса сказал:
— Мадам, звонят из аэропорта. Мистер Хардинг хочет с вами поговорить.
Я вернулась к реальности:
— Да, да. Спасибо, Стратос. Я иду.
Я повернулась к Полу. Он стоял неподвижно.
— Извини, пожалуйста. Это Майк. Он обещал позвонить.
— Конечно. Не заставляй себя ждать.
Все исчезло. А что, собственно говоря, было? Когда я бежала назад к вилле, мне казалось, что это был сон.
Глава 5
В этот вечер я больше не видела Пола. Когда я вышла на террасу после того, как поговорила с Майком, его не было и следа. Я присела на одно из обитых ситцем кресел. Петрос зажег лампы, и мошкара закружилась, падая, вокруг них в немом танце. Я сделала вид, что читаю книжку, но все время прислушивалась, ожидая услышать шаги Пола и надеясь, что он вернется, чтобы поговорить со мной.
В конце концов появился мистер Панаидис, протирая очки, и, близоруко щурясь, сел рядом со мной, спросив, что я читаю. Я ответила ему, что собираюсь посетить храм Гермеса на следующий день и хочу что-нибудь узнать о нем заранее. Он коротко рассказал мне историю храма. Мы поговорили некоторое время, а потом настала пора отправляться спать.
Майк собирался забрать меня на следующее утро в десять часов, чтобы мы могли проехаться по острову до того, как усилится дневная жара. Наступало лето, становилось все жарче; с каждым днем солнце светило ярче, свет мерцал все ослепительнее, только чудесный ветерок сохранял влажность у залива, рассеивая дымку жары и делая все вокруг ясным и чистым.
Я увидела Пола, когда уже собиралась уезжать. Он вышел из своего кабинета и застал меня беседующей с Дидо.
— Доброе утро! — Его темные глаза скользнули по корзинке, приготовленной для пикника Сиреной, по купальному костюму и полотенцу в пляжной сумке, которая стояла рядом.
— Вы собираетесь сегодня проехаться с Майком?
Я кивнула:
— Да. К храму Гермеса.
— Ники едет с вами?
— Нет. Майк сказал, что это довольно далекая поездка — до самого Тенаки. Я подумала, что для него может быть слишком утомительно и неинтересно бродить среди развалин. И кроме того, сестра Сирены, которая приедет сегодня с материка на остров, чтобы повидать ее, возможно, привезет с собой Йоргоса, своего сына, сверстника Ники. Они виделись вчера и играли вместе.
Я сама не знаю, почему так долго болтала с ним. Что-то в темных глазах Пола вызывало мою тревогу.
— Как удобно. Ты и Майк сможете наслаждаться без помех обществом друг друга.
Он говорил, казалось, без сарказма, просто холодно и равнодушно. Но я почувствовала в его голосе недовольство и подумала: «Он, как Василис. У него манеры хозяина и деспота. Ему не нравится, когда люди договариваются о чем-то без его разрешения».
Он был одет неофициально — в кремовой хлопчатобумажной рубашке и таких же брюках. Он явно не собирался сегодня уезжать. Рубашка была расстегнута, и виднелась загорелая мускулистая шея. Я вновь подумала, со ставшей уже привычной внезапной острой болью, о том, как он похож на Алексиса. Такие же черные как смоль волосы, карие глаза, казавшиеся особенно ясными и яркими из-за светлых белков. Твердый подбородок, полная нижняя губа и прямой, типично греческий нос, без впадины на переносице. Все это создавало некий чарующий, мужественный и притягательный облик.
— Ты не едешь сегодня в Афины?
— Нет, у меня небольшие каникулы.
— Жаль, что я не знала. Я хочу сказать, что довольно невежливо уезжать в такой день. Я надеюсь, ты не возражаешь?
— Почему я должен возражать? Дорогая Стейси, ты вольна поступать так, как хочешь, пока ты здесь. Сейчас это твой дом, если не навсегда.
Что-то произошло между нами. Ощущение дружеских отношений, которые померещились мне накануне, исчезло. Я с удивлением подумала: «Как я могла почувствовать к нему доверие?»
Он взглянул искоса на Дидо, которая маячила где-то на заднем плане:
— Пошли ко мне Ангелоса!
Он снова посмотрел на меня и произнес со странной, новой, вежливой интонацией:
— Надеюсь, что вы проведете приятный день. Извините меня, пожалуйста! — И, повернувшись, направился назад в свой кабинет.
