Дункан промычал что-то.
–
Хэри протер глаза. В другой день он посмеялся бы над словами отца и пошел спать. Дункан был безумен. Болезнь пожирала его рассудок на протяжении сорока лет. Вот и показатель безумия: он, похоже, действительно верил в эту хрень. «Я бы спросил его, так ли это, – подумал Хэри, – но какая разница? Или он псих и не верит в нее, или псих и верит.
Так и так он псих».
Его раздумья прервал негромкий голос Эбби – домашнего компьютера. Динамики в стенах фокусировали звук, и казалось, что голос исходит из-за левого плеча хозяина.
– Хэри, тревога. Машина без допуска садится на лужайке перед парадным.
Под ложечкой у него засосало, словно он оказался в невесомости.
– Эбби, опознать неизвестную машину. Исполнить.
– Хэри, неизвестная машина дает код опознания транспорта для заключенных социальной полиции.
Хэри едва не уронил книгу, словно та обожгла его, и поспешно засунул на полку корешком внутрь.
«С другой стороны, – подумал он тупо, – если он псих, это не значит, что он не прав».
5
Хэри прислонился к косяку парадной двери, бессмысленно пялясь в небо, покуда социальные полицейские готовились погрузить Дункана вместе с койкой в зэковозку. Брэдли пробормотал что-о из-за спины, но Хэри не слышал его. В ушах с гулом билось пламя сгорающей в прах жизни. Пальцы его разжались, и смятая распечатка ордера спорхнула на мраморные плиты.
Этого следовало ожидать.
Вило – сука…
Ублюдок настучал на отца.
Он сдал социальной полиции книги Хэри – те самые, полузапретные, что хранились в его сейфе в поместье Сангре-де-Кристо. Свидетельство праздножителя о том, что запечатанные коробки он получил от Хэри, не имея представления об их содержимом, социальный суд признал уликой первой степени. Так что теперь к обвинениям в адрес Хэри добавилось еще и хранение запрещенной информации.
А вот последствий, наверное, даже Вило не предвидел: социальной полиции потребовалось не больше пары часов, чтобы отыскать судью, который пересмотрел приговор Дункана по делу о подрывной деятельности. В этом Хэри даже не мог обвинить Вило: это была только его вина. Давно следовало сжечь проклятые книжки к чертям. В этот раз Дункан лагерем не отделается.
Он пойдет под ярмо.
Социальный лагерь имени Бьюкенена требовал вносить плату за уход за заключенными, включая внушительный аванс. Поручительства Хэри они не приняли, а кредита у него не осталось и сбережений тоже, потому что все до последнего ушло на залог.
– Как долго? – пробормотал он. – Сколько он протянет?
Брэдли покачал головой.
– Он вряд ли даже операцию переживет.
– М-да.
– Если вынесет киборгизацию – кто знает? На физический труд он не годится, значит, его отправят на обработку данных. Может протянуть не один год… – Брэдли нерешительно кашлянул. – Хотя такого ему… э- э… не пожелаешь. По крайней мере, в его состоянии…
– Мгм, – буркнул Хэри. – Понимаю.
Он бессильно привалился к двери. Никак не получалось решить, кого грохнуть первым: Шенкс, или Вило, или все же себя.
Дункан повернул голову в стороны Хэри. Говорить он не мог – перчатка водера осталась на полу комнаты, раздавленная каблуком социка, – но пошевелил скрюченной рукой. Дотянулся до темени, слегка похлопал, потом провел артритными пальцами по сверкающей хромом стойке кровати. Хэри понял его. «Опусти голову и ползи к свету».
В глазах замерзали слезы.
Двери грузовика захлопнулись за Дунканом, словно челюсти. Социки заперли замок и убрались в кабину. Машина поднялась. Хэри следил, как она истаивает и превращается в искристую каплю посреди ночного неба.
– Прощай, пап, – прошептал он.
«Пожалуй, – медленно проползла мысль, – я теперь вовсе неуязвим. У меня теперь нечего отнять, кроме разве что жизни.
Нужна? Пусть забирают».
– Я… э-э… – неловко промямлил Брэдли. – Вы мне дадите пару дней, неделю там, чтобы найти новое место?
Хэри нахмурился, и Брэдли смущенно потупился.
– Ну то есть, – пробормотал он, – я теперь вроде как без работы, да?
– Да, – отрезал Хэри. Принимать близко к сердцу проблемы медбрата он был не в силах. –