подкашивались.
Очередная порция дыма застряла в горле, и, откашлявшись, Хэри ощутил вкус крови. Тан’элКот говорил что-то про дыхательный аппарат. И Хэри решился.
Снова ухватив великана за лодыжки, он сделал глубокий вдох, оглянулся, чтобы сориентироваться, и, зажмурившись и задержав дыхание, потащил Тан’элКота к лестнице. Жара вышибала силы, словно дубинка. Он едва мог волочь четыреста фунтов бывшего императора по ровному полу – и как, во имя всего святого, прикажете втащить чертову гориллу на третий этаж?
Оставив Тан’элКота на первой ступеньке – головой на полу, где поменьше дыма, – Хэри бросился наверх.
Дым ел глаза, и Хэри половины первого пролета не одолел, когда от слез в глазах помутилось. Захлебываясь слизью и кровью, он привалился к перилам и, собравшись с силами, пополз дальше, подтягиваясь на руках и волоча непослушные ноги. На втором этаже он заполз в спальню Тан’элКота, где воздух был почище, там полежал, кое-как отдышался и снова поднялся на ноги.
Последний пролет он одолел, зажмурившись и задержав дыхание. Когда он ввалился в мастерскую, от гипоксии у него плыло в голове и подкашивались ноги. Увидев на лесах, сооруженных вокруг незаконченной работы скульптора, аппарат для дыхания, он схватил его и поспешно натянул.
Секунд десять он потратил на то, чтобы отдышаться. Воздух поступал сквозь вентиль короткими, резкими толчками и был чист, а оттого казался слаще вина. Запотевшее стекло маски вскоре очистилось, и Хэри смог оглядеться.
При первом же взгляде на ум пришла половина решения. Над лестничным колодцем покачивал в дыму шеей подъемный кран. С помощью ручной лебедки Тан’элКот поднимал с первого этажа на третий материалы – сталь, бронзу, мраморные глыбы.
Половина решения – потому что аппарат был только один. Покуда Хэри будет поднимать Тан’элКота сквозь завесу едкого дыма, тот задохнется напрочь. Если оставить великану аппарат, Хэри вряд ли сможет подняться еще раз по лестнице, чтобы встать к чертову вороту… а из колодца исходил уже такой жар, что Тан’элКот все равно может сгореть живьем. «Нам нужен темп, – повторял про себя Хэри. – Темп – решенье всех проблем…»
Немудреная фраза перекатывалась в голове, словно винни-пуховская мантра, пока не вылилась в решение. Эта здоровенная незаконченная статуя…
Идея явилась полностью завершенной и настолько дерзкой, что Хэри расхохотался: статуя покоилась на низенькой тележке с колесиками.
Он развернул кран так, чтобы стрела его повисла над колодцем лестницы, и снял стопор с лебедки. Канат начал разматываться. Первый этаж сквозь дым разглядеть было невозможно, так что Хэри отпустил канат во всю длину, целиком – не хватает еще спуститься и обнаружить, что конец его висит где-то на верхотуре. Однако Тан’элКот – сама предусмотрительность – в нужном месте намотал на канат цветную липкую ленту; Хэри подождал еще немного и решил, что довольно.
Пневматический резец Тан’элКота лежал на стремянке; баллон находился под давлением. Хэри оторвал пылеотводный рукав и потащил тележку вместе со статуей к крану. Пару раз ударив резцом, Хэри обрезал несколько метров каната прямо на катушке. Свободный конец он подтащил к статуе и, намотав его пониже мраморных рук, завязал простым узлом. Еще раз обошел тележку, снимая стопоры с колес, и все было готово. Он отступил на шаг, чтобы окинуть свое сооружение последним взглядом и убедиться, что идея сработает… и застыл, разинув рот под маской аппарата.
Из мраморной глыбы рвался на свободу немолодой, невзрачный человечек. Что-то в фактуре мраморных волос намекало на раннюю седину, под челюстью намечались брыли. Но Хэри был заворожен выражением лица статуи: в глазах была такая мучительная тоска, что сродни отчаянию. Статуя изображала человека, который потерял восторги и возможности юности, и не нашел им замены – и смирился с этим. Человека, уютно устроившегося на месте проигравшего.
«Твою мать, – подумал Хэри. – Это же я».
На боку мраморного пьедестала черным восковым карандашом крупным беглым почерком Тан’элКота было написано: «Царь Давид».
«Не понимаю…»
Или это ошибка? Случайное сходство?
Но нет, на окружавших статую лесах были развешаны черно-белые распечатки – начиная с первых рекламных плакатов Кейна и кончая кадрами с камер наблюдения Студии, где Хэри был изображен во всех возможных позах и ракурсах.
«Какого черта тут творится?»
Очередной клуб дыма проплыл перед глазами, возвращая Хэри к реальности и напоминая о более срочных вопросах. Беспокоиться о чертовых скульптурах Тан’элКота он будет тогда, когда спасет ублюдку жизнь.
Он ринулся к лестнице, с бешеной скоростью съехал по перилам, одним махом перескочил площадку второго этажа и снова прыгнул на перила – пламя внизу уже подбиралось к беспокойно шевелящемуся в забытье Тан’элКоту. Бывший император даже не посмотрел на спасителя; он кашлял кровью и утирал слезы.
Канат висел точно посередине лестничного колодца; конец в несколько метров упал прямо в огненное кольцо и уже начал тлеть. Хэри перепрыгнул сыплющее искрами пламя и, подхватив канат, тотчас же отскочил назад.
И хотя все это произошло в считанные секунды, Хэри успел подпалить себе пятки. Он сбросил горящие туфли, но от искр уже занялись покрытые термитной пылью брюки, а секунду спустя и рубашка. Держа канат зубами и приглушенно матерясь, Хэри принялся срывать с себя горящие лохмотья. От него уже пахло, как от подгоревшей отбивной. «И ладно, думал он. – Главное – выбраться отсюда, пока сознание не потерял».
Разоблачившись донага, он набросил на Тан’элКота веревочную петлю. Бывший император попытался сесть, невнятно бормоча, что, мол, все это неправильно и должно быть иначе.
– Если мы начнем выяснять, что правильно, а что нет, – рявкнул Хэри из-под маски, заглушая звуки
