Пока не было ни обвинений, ни ордера – официально ее даже не арестовали. Прибывшие за ней офицеры позволили Эвери собрать чемодан в дорогу, прежде чем увести. Ее преследовали жуткие идеи: исчезнуть, сгинуть без следа в недрах системы правосудия.
Но в самых диких своих фантазиях не предвидела она, что ее доставят прямо в Кунсткамеру Студии.
3
Социальные полицейские торопливо, но без грубости проволокли ее через всю Кунсткамеру. Лампы при их приближении зажигались и гасли за спиной. Прошли через фонтан непривычных форм, ароматов, красок – оранжерею: билась в сетях лиловая лиана-давилка, свистели пронзительно певучие деревья, покачивая розовыми и изумрудными ветвями, болотные маки рассеивали на пути пришельцев сонную пыльцу. В стороне остался зверинец – рычание, и вой, и болтовня мартышек. Наконец Эвери Шенкс втолкнули в просторную прямоугольную комнату. Мебели не было, а единственным источником света было широкое окно в противоположном ее конце.
На фоне окна явственно виднелся силуэт великана. Сгорбившись и заложив руки за спину, он заглядывал через стекло. «Я так и знала», – мелькнуло в голове у Эвери. Судя по росту, это мог быть только Тан’элКот.
– Не могу даже представить, чего вы надеетесь этим добиться, – бросила она ему в затылок.
Призрачное отражение в стекле повернуло голову.
– Бизнесмен Шенкс, – басовито прошептал великан – словно заработала вдалеке самолетная турбина. – Спасибо, что явились.
– Не надо зря тратить любезности, профессионал…
– Любезность никогда не бывает излишней. Отпустите ее, господа, прошу, и оставьте нас. Нам с бизнесменом Шенкс необходимо посоветоваться наедине.
– Посоветоваться?! – изумленно начала Эвери. – Да это нелепость! Что вы сделали с Верой?!
– Господа, будьте любезны.
– Не уверен, что это хорошая идея, – прогудел один из социков, – оставлять вас наедине.
– И чего конкретно вы опасаетесь? – Голос Тан’элКота звучал до предела рассудительно, хотя хрипловато и сдавленно, словно у него болело горло. – Единственный выход из этих комнат – дверь, через которую вы вошли. Или вы полагаете, что мы с бизнесменом Шенкс в ваше отсутствие измыслим некий нечестивый комплот?
– Боюсь, – прозвучал бесстрастный ответ, – что ему это не понравится.
– Вот идите к нему и спросите. – Тан’элКот обернулся к вошедшим. В очертаниях его тела было что-то пугающе неправильное, комковатое. – А покуда будьте любезны уважить мое желание. Их вам, сколь мне ведомо, приказало исполнять, покуда они не противоречат вашему, – Эвери показалось, что бывший император подобрал следующее слово с особенным тщанием, –
Один из полицейских снял с пояса кусачки и перерезал ленту наручников. Эвери встряхнула кистями, разгоняя кровь, потом оправила рукава и, сложив руки на груди, застыла в выжидающей позе. Четверо социков будто бы посовещались между собою неслышно, потом разом повернулись кругом и вышли, затворив за собою дверь.
– Зачем вы приволокли меня сюда? – рявкнула Эвери, стоило им исчезнуть.
– Не я привез вас, бизнесмен. А социальная полиция. Она, как вы могли обратить внимание, действует не по моей указке. Подойдите сюда, к окну. Нам надо поговорить.
– Мне нечего вам сказать.
– Не будьте дурой. Вы уже сказали слишком много. Подойдите.
Эвери неохотно шагнула к нему. Тан’элКот возвышался над нею, точно зря избежавший вымирания дикий зверь. Подходить вплотную Эвери опасалась; она понятия не имела, что он может натворить, но была совершенно уверена, что остановить его не сможет. В тот миг, когда соцполицейские затянули ленту наручников на ее запястьях, она выпала из знакомой реальности. Здесь ее богатство, власть, положение не значили ничего; важней было, что она стройна, хрупка, немолода уже и стоит рядом со здоровым и, похоже, хищным зверем.
И все же она оставалась Эвери Шенкс. Общество могло подвести ее, но гордость – никогда.
Подойдя к окну, она намеренно остановилась в пределах досягаемости великанской длани и так же упрямо отказывалась поднять на него глаза, всматриваясь в комнату за стеклом…
…где среди белых стен покоилась на стальном ложе маленькая златовласая девочка.
– Вера! – Задохнувшись, Эвери попыталась продавить стекло ладонями. – Господи, Вера! – Вставшее перед глазами видение – Вера бьется в конвульсиях, разбивая темя и спину в кровь о голые стальные прутья этого пыточного инструмента – едва не парализовало ее. Она едва могла говорить. – Что ты с ней сделал?!
– Я пытался защитить ее, как мог, – мрачно отозвался великан.
– Защитить? – Эвери глаз не могла отвести от ужасов стерильной комнатушки. – Это так ты ее
– Лучше не могу, – ответил Тан’элКот. – Посмотрите на меня, бизнесмен.
Отмахнувшись, она продолжала глядеть сквозь стекло, цепляясь за самое главное: Вера дышала, продолжала дышать.
– Вытащи ее оттуда немедля!
Могучая рука опустилась ей на плечо, развернув легко, словно ребенка, с такой силой, что о сопротивлении не возникало и мысли.
