Так что, когда острые зубы старухи сомкнулись на шее чудовища, прокусывая кожу и яремную вену, она не остановилась, а, залитая кровью вместе со своим противником, продолжала грызть, покуда не разодрала вместе с дряблыми мышцами сонную артерию.
Тварь, полагаю, не успела оправиться от изумления, прежде чем сдохла.
Все это я увидал, заглянув ей в душу лишь на миг, и посмотрел на Эвери Шенкс с тем же опасливым уважением, что и на Кейна, – как на прирожденного убийцу.
– Все, кто знаком с вашей внучкой, желают ей лишь добра, – сказал я ей. – Мы сошлись на том, что для нее лучше будет остаться на вашем попечении; и с этой целью я дарую вам титул графини Лириссан с тем, что земли ваши вы получите в лен от госпожи Веры, а также передаю под вашу опеку все земли и владения маркизы до ее совершеннолетия.
– Графини? – переспросила она.
Чувствовалось, как она примеряет на себя новый титул и осознает, что он ей к лицу.
Оно и к лучшему. Вернуть ее на Землю невозможно, а Эвери Шенкс – аристократка до мозга костей. Признаюсь, что не забыл об интересах Империи: передать на ближайшие пятнадцать лет наш в будущем главный наземный торговый путь под управление безжалостному и пугающе толковому бизнесмену, полагаю, в государственных интересах.
Я подумывал о том, чтобы поставить ее титул в зависимость от определенного условия – попросту заставить ее клятвенно отказаться от мести Кейну – но Хэри сам меня отговорил.
– Пусть остается какая есть, – сказал он. – Если ты наденешь на нее намордник, она только и будет думать, как бы от него избавиться. А пока не избавится, будет в обиде на тебя. Эвери Шенкс не стоит числить во врагах. Оставь ее на мою долю. В конце концов она сообразит, что, причиняя боль мне, она мучает Веру; а старуха скорей руку себе отгрызет.
Это был мой первый урок науки управления: иногда, чтобы добиться большего, надо делать меньше.
И, наконец, ко мне не мог не явиться Райте.
Я часто думаю о нем и, вспоминая, всякий раз вижу его таким, каким предстал он в тот раз: коленопреклоненным на ступенях перед Дубовым троном. Он не поднимал головы, опасаясь посмотреть мне в глаза. Левую руку, замотанную льняными бинтами до такой степени, что повязка напоминала белую боксерскую перчатку, он держал на груди. Ядовитое масло постепенно просачивалось сквозь ткань, пока не начало черными слезами капать на ступени перед ним.
Он явился искать судьбы. Он мечтал, чтобы сказание о нем завершилось карой за все преступления.
А я не хотел судить его. Я видел, сколько он перестрадал, как много пережил и что претерпел. Очень одинокий, очень несчастный молодой человек.
Мы с Кейном обсуждали и его судьбу, ибо я предчувствовал эту встречу.
– Лучше держи его при себе, – советовал Кейн. – Пацан опасен. И со временем станет еще опасней. Тебе стоит за ним приглядывать в оба.
– Что ты задумал?
– Да мне пришло в голову, – проговорил он с нехорошей усмешкой, – что из него получится отличный посол Монастырей при Дворе Бесконечности.
Я поразмыслил над его словами.
– Выбьешь для Райте это место, – продолжал Кейн, покуда я раздумывал, – и на двоих вы, я почти уверен, протолкнете Дамона в Совет Братьев. Ему там самое место – задавать курс.
– Может, ты и прав, – признался я.
– Райте тебе больше подойдет. Тебе нужен парень, который не боится порой нарушить правила.
– Вроде тебя.
– Я? – Он усмехнулся. – Я не нарушаю правил. Я их не замечаю.
Вспомнилось, как я размышлял о сходстве Райте и Хэри. Я упомянул об этом, заметив:
– В чем-то вы как отец и сын.
– Ага, – буркнул Кейн. – В чем-то нехорошем.
– Ты никогда не думал, что мог вправду оказаться его отцом? Ты вроде говорил, что он незаконнорожденный – его мать была проституткой в Анхане, – и возраст подходит. В те годы ты вел бурный образ жизни…
– Нет, он не мой сын, – беззаботно отозвался Кейн. – Скорее уж твой.
Я уставился на него, отвесив челюсть.
– Ты шутишь.
– Ничуть. Оттого и забавно. Его мать была корской шлюхой в «Экзотической любви»; я в те дни в «Экзотику» не заглядывал – у меня денег не хватало, чтобы в дверь заглянуть, не то что заплатить за девку. Я захаживал к Фейдер, в Лабиринте.
– Фейдер, – глухо повторил я, захваченный воспоминаниями четвертьвековой давности. – Помню ее.
– Ну да. Она уже давно в могиле. Ты ведь работал в «Экзотике»?
Я тупо кивнул.
– Помнишь девку по имени Марта? Смугленькая, маленькая.
