Пардальян.
— Ну если подсчитать точно, получится ровно три тысячи экю…
Ветеран достойно выдержал этот удар: не изменившись в лице, он принялся стаскивать с себя пояс. На лоснящихся щечках Ландри заиграл нервический румянец — в такое волнение привело его это историческое событие.
— Свершилось! — трепеща, прошептал достойный кулинар.
И вот эта-то идиллическая сцена была в один момент грубо прервана дикими криками.
— Это он! Хватай его! — заорали в три глотки мужчины, вломившиеся в зал; они выхватили шпаги и ринулись на Пардальяна. Загремели падающие стулья; рука Пардальяна, лежавшая на заветном поясе, мгновенно переместилась на эфес шпаги, и в воздухе сверкнула сталь клинка. Улыбку счастья на лице Ландри сменило выражение полной безнадежности и панического страха. Сильным пинком Пардальян опрокинул стол; со звоном полетела на пол посуда; мадам Югетта метнулась в кухню. А три человека, вне себя от гнева, стремительно атаковали старого вояку.
— Теперь уж никто тебе не поможет! — вопил один.
— Никаких поручителей! — завывал второй.
Это были Келюс и Можирон. Третий мужчина не произнес ни слова; он в холодном бешенстве наступал на ветерана. Это был Моревер. К «Ворожее» они заглянули лишь на всякий случай, просто вспомнив, что Пардальяны долгое время обретались на этом постоялом дворе. Шевалье они здесь не обнаружили, но, заметив его отца, без колебаний бросились в атаку.
Ветеран, еще не вполне оправившись от ран после боя на Монмартрской улице, героически защищался. Однако на него наседали три разъяренных противника; старик оборонялся, как мог, но нападавшие все же оттеснили его вглубь зала. Бой проходил в полном молчании. Придворные хотели только одного: уложить Пардальяна на месте, а затем отправить на тот свет и его сына. Они не расходовали сил зря, не теряли злой рассудительности и слаженно наступали, выбирая подходящую минуту для рокового удара. Пардальян подался назад. К сожалению, путь на улицу был отрезан неприятелем. Ветерана загоняли в дальний угол зала, к распахнутой двери в небольшую гостиную, где, как нам известно, устраивали когда-то вечеринку стихотворцы, содружество которых называли Плеядой. Натиск придворных становился все ожесточеннее, и Пардальян, пятясь от них через зал поэтов, вскоре оказался возле самой дальней комнатки.
— Ну, теперь ему не скрыться! — удовлетворенно процедил Моревер.
«Судя по всему, я испущу дух не на руках у сына!» — промелькнуло в голове у старого солдата.
Но вдруг он заметил приоткрывшуюся дверь в темную кладовку; оттуда было два выхода: один — в подвал, второй — в узкий коридор, ведший на улицу. Не успели придворные понять, что случилось, как дверь кладовки резко захлопнулась, едва не расквасив им носы. Но закрыл ее не Пардальян, которому удалось в последний миг шмыгнуть в чуланчик. Это сделала прелестная мадам Югетта! Когда очаровательная трактирщица сообразила, что ветерану сейчас придется плохо, она выскочила из большого зала, помчалась по улице к задним дверям, поспешно их отомкнула и притаилась в темной каморке над погребом. Увидев же, что Пардальян влетел в кладовку, Югетта тут же навалилась на дверь и щелкнула ключом в замке.
— Это вы! — вскричал потрясенный старик.
— Вам надо торопиться! — волновалась милейшая хозяюшка, увлекая Пардальяна к выходу из здания.
— Нет уж! Сперва я должен вас поблагодарить! — заявил Пардальян-старший, твердой рукой обнял мадам Югетту за талию и громко чмокнул спасительницу в щечку, а потом и в другую.
— Один поцелуй — от меня, второй — от шевалье!
Потом ветеран кинулся бежать по длинному коридору и в следующую минуту уже мчался по улице Сен- Дени.
А придворные атаковали закрытую дверь.
— Ты от нас не спрячешься! Мы все равно до тебя доберемся! — вопили Можирон и Келюс.
Моревер бросился на поиски молотка, чтобы вышибить запор. Он влетел в большой зал, где едва не смел со своего пути невозмутимую мадам Югетту.
— Молоток! Дайте молоток! — заорал Моревер.
— Вы хотите испортить дверь? — удивилась Югетта. — Возьмите лучше ключ!
— Мы щедро вознаградим вас, милочка! — обрадовался Моревер.
Вскоре дверь была отперта; однако, увидев длинный коридор, три негодяя сообразили, что старый хитрец снова обманул их. Они кинулись к выходу, но спешили напрасно: Пардальян давно убежал. Он торопился теперь в Воровской квартал, но совсем не для того, чтобы там затаиться; ветеран хотел разыскать лихих парней, которые помогли бы ему доставить семью герцога де Монморанси в родовой замок маршала.
На улице к Пардальяну подскочил Пипо. Пес не изменил себе: он держал в пасти колбасу, которую, воспользовавшись возникшей неразберихой, стащил на постоялом дворе «У ворожеи».
После ухода троих буйных посетителей Югетта направилась на кухню, где и нашла своего достойного супруга; трактирщик клокотал от гнева и обиды.
— О Создатель! — верещал он. — Я горячо надеюсь, что господин де Пардальян не сунется больше к нам с этим дурацким счетом!
— Ну почему же? — светло улыбнулась Югетта. — Пусть зайдет и расплатится; не такие мы богачи, чтобы отказываться от денег.
— Не надо мне его золота! — подпрыгнул почтеннейший Ландри. — Всякий раз, как он дотрагивается до своих монет, немедленно заваривается каша с битьем посуды и поломкой мебели в зале.
— А вы приплюсуйте это к его долгу, — надоумила мужа Югетта.
Сокрушенно охая, Ландри устроился за столом и добавил к устрашающих размеров счету следующее:
«Затем: целый обед, к коему подавалось вино, — два экю пять су; затем: бутылка старого бургундского — три экю; затем: две бутылки сомюрского — два экю; затем: перебитая посуда и приведенная в негодность мебель — двадцать ливров; затем: колбаса, украденная собакой шевалье де Пардальяна, — пятнадцать су четыре денье».
— Позволь, я спрячу эту бумагу, — промолвила Югетта, заботливо склоняясь над супругом.
Ландри протянул ей свиток и поплелся к плите в самом дурном расположении духа. А Югетта дописала внизу, под итоговыми цифрами:
«Уплачено господином де Пардальяном посредством двух поцелуев, один из которых поступил от него лично, второй — от имени господина шевалье; каждый поцелуй оценен в тысячу пятьсот ливров».
Хозяйка решительно перечеркнула счет и убрала его в шкатулку, хранившуюся у нее в спальне.
Около шести вечера Пардальян-старший снова объявился во дворце Монморанси. Перед этим он немало побегал по Воровскому кварталу, где шептался с какими-то людьми на редкость подозрительного вида, которых в этой сомнительной части города было полным-полно. В особняк герцога он возвратился в прекрасном настроении, ухмыляясь в усы и довольно бурча:
— Поглядим, что выйдет из этого разговора…
Какой разговор имел в виду ветеран? Мы ведь не забыли, что перед тем, как покинуть дворец Монморанси, Пардальян-старший заглянул к сыну и сказал, что собирается в Воровской квартал. Отец распрощался с Жаном, однако вскоре опять зашел к нему — вроде бы для того, чтобы прихватить с собой Пипо. Однако мы еще не знаем, что, расставшись с сыном в первый раз, Пардальян-старший облазил весь особняк и наконец разыскал Лоизу.
— Как хорошо, что я вас встретил! — обрадовался Пардальян-старший. — А то бы так и не свиделся с вами перед отъездом.
— Перед отъездом?! — потрясенно прошептала побелевшая Лоиза.
— Да, мы с сыном отбываем…
И старый хитрец принялся в красках расписывать загадочный недуг, от которого на глазах тает несчастный юноша. Разливаясь соловьем, Пардальян-отец незаметно увлек Лоизу к дверям спальни Жана. Расстроенная девушка, не замечая того, шла за ветераном: нежданная весть повергла ее в отчаяние; сердечко Лоизы почти перестало биться от горя. А Пардальян-старший тем временем толкнул дверь, за
