Марлоу сжал руки, обнимая ее крепче.
— Лиззи, — произнес он как заклинание, как будто хотел привязать ее к своей душе.
Как будто мог удержать рядом с собой, тихую и мягкую, навеки. Но с Лиззи штормовые тучи никогда не заставляли себя ждать.
Она вздохнула глубоко и протяжно, и он приготовился услышать худшее.
— Так я себе это всегда и представляла.
— Представляла — что? — спросил он настороженно.
— Как это будет у нас.
— Умеренно эротично?
Он заключил в ладонь ее красивую грудь.
— Нет, то есть да, но я не это имела в виду.
— А что тогда?
Он уловил в ее словах налет грусти.
— Так я всегда представляла, как у нас с тобой будет это в первый раз. В твоей узкой постели в каком-то маленьком, уютном домике, где будем только мы вдвоем. И что я буду чувствовать после того, как ты в первый раз мной овладеешь…
Он повернулся набок и приподнялся на локте, чтобы видеть ее лицо. После затянувшейся паузы подсказал:
— Ты будешь чувствовать?..
— Полноту.
Марлоу ощутил в себе колодец нежности. О да. Это было ему понятно. Совершенно. Он убрал с ее лица прядь волос.
— И ты чувствуешь?
— Да, кажется, да.
Он с облегчением выдохнул, не сознавая, что до сего момента невольно задерживал дыхание. И погладил ее волосы, раздумывая над ее ответом, потом спросил:
— А до этого ты так не чувствовала?
— Нет. Я не понимала. Я думала, что ты должен дать мне что-то. Мне не приходило в голову, что у нас могут возникнуть такие разногласия, какие возникли.
Это было в высшей степени деликатное описание того, что между ними произошло. Но ему было куда важнее показать ей, что он понимает.
— Да, у нас были разногласия.
— Были. — Она снова замолчала, и он притянул ее, положив ее голову к себе на грудь, чтобы могла продолжить свои излияния. — А ты всерьез говорил об этом? О правительстве, государственной измене и моей… — она сделала паузу, чтобы проглотить в горле ком, — шее?
— Да. Прости. — Он еще крепче сжал ее руками, стараясь усмирить острое собственническое чувство, которое она вызывала. — Но я сделаю все, что в моей власти, чтобы этого не случилось. Чтобы тебе ничто не угрожало. Я защищу тебя.
Даже внезапный прилив откровения не мог изменить ее натуры.
— Я не нуждаюсь в твоей защите, — начала она е предсказуемой горячностью. — Я могу сама позаботиться…
— Лиззи, — перебил он, не в состоянии больше терпеть ее нелепые речи, — неужели ты искренне считаешь, что то, что ты делала, было благоразумно или эффективно? Как ты о себе заботилась? Таская повсюду с собой дробовик как третью руку? Подстрелив Дэна Пайка и ополчив против себя все сообщество контрабандистов? Не внимая добрым советам уехать в город и оставить этот проклятый Богом дом в покое?
Она упрямо тряхнула головой.
— Нет. Я не могу уехать из дому, это будет…
— Почему этот чертов дом так тебе дорог?
— Потому что принадлежал тебе, тупой ты осел! Потому что ты отдал его мне. Потому что ты дал мне все, о чем я когда-либо мечтала: розы, окна, звезды, черт тебя дери! Звезды! Ты заставил меня увидеть звезды.
Лиззи сопровождала свою речь эмоциональными тычками в его грудь, но попыток вырваться не делала.
Его улыбка родилась где-то в груди, и когда наконец достигла губ, он рассмеялся.
— Боже, моя милая, дорогая Лиззи, как же это безнадежно сентиментально.
Наверное, они оба дружно расхохотались бы, если бы имели возможность вздохнуть полной грудью. Он чувствовал, что она улыбается. Слышал это в ее голосе.
— Я скучала по тебе — тихо призналась Лиззи, но он расслышал бы это признание и в шумной комнате.
Он давно и страстно ждал этих слов.
— И я скучал по тебе, Лиззи.
Но для нее эти эмоции и сантименты были уже перебором.
— Как ты мог скучать по мне, когда никуда не уезжал?
На этот раз он уловил в ее голосе сомнение и невольно рассмеялся, потом поцеловал в макушку и, взяв прядь шелковистых волос, намотал на палец. Было странно разговаривать с ней в таком положении.
Заглянув ему в лицо, она осторожно спросила:
— Что ты собираешься делать теперь?
— Сегодня? Выполнять свой долг. — Он думал, что она должна была уже понять это, но хотел убедиться. — Вычислить, кто из гостей занимается контрабандой. Кто из них убил Фрэнка.
— А когда это задание будет выполнено?
Еще один пробный камешек.
— Получу новое назначение от Адмиралтейства. Надеюсь, менее секретное. На фрегат или какой- нибудь другой корабль, принимающий участие в военных действиях.
— А как же я? Мы с тобой и вправду женаты?
На этот раз он ощутил, как напряглось ее тело.
— Полагаю, это зависит от тебя, Лиззи. Я думал… — он запнулся, — я надеялся, что ты любишь меня.
— Может, и любила. — Ее голос прозвучал чуть слышно. — До того как ты начал мне лгать. Нет, не так. До того как узнала, что ты лгал мне. Ты все время лгал. Я только не знала.
— Не думаю, что ты меня простишь.
Напряжение в груди стало невыносимым. Он не мог сделать ни вдоха, ни выдоха.
— Ты так думал?
— Не знаю. Скорее, думал, что ты пожмешь своим элегантным плечиком и скажешь, что тебе все равно, что я сделал, лишь бы любил тебя.
Лиззи не проронила ни звука. Он чувствовал на груди щекотание ее ресниц. Она яростно мигала, пытаясь найти ответ. Или пыталась сдержать слезы.
— Ты можешь меня простить?
Напряжение в груди переросло в острую, неотступную боль.
— Ты оставил меня за решеткой, — прошептала она потерянным, тонким голоском. — Твой план, задание, или как там ты это называешь, закончилось для меня арестом и заточением в каземате. — Ее голос дрогнул. — Я не могу находиться дома, в своем собственном доме, больше нескольких часов. Я ненавижу замкнутые пространства. Ты знаешь, я даже не переношу езду в закрытом экипаже, и все же ты оставил меня в тюрьме на многие дни. Где я к тому же нахваталась всяких паразитов. Я никогда не жила в такой грязи и никогда не испытывала подобного унижения. А ты бросил меня там.
Она заплакала. Он чувствовал на коже теплую капель ее слез.
— Прости, Лиззи. Мне очень жаль.
Он действительно глубоко сожалел. И собирался это поправить. Он подарит ей будущее, о котором
