она мечтала, даже если это будущее будет без него.
— Я все искуплю. Обещаю. Я куплю тебе другой дом. Твой собственный. Дом из стекла, чтобы ты никогда не чувствовала себя взаперти.
— Но такой дом уже есть. Гласс-Коттедж. Поэтому я и люблю его. Поэтому не могу отсюда уехать.
Она продолжала его держать, продолжала обнимать за шею. И он вдруг осознал, что Лиззи его не отпустила, что не уходит, а остается с ним. И он продолжал держать ее осторожно и благоговейно, гладить ее спину и волосы, осушать поцелуями слезы, пока она не устроилась на его груди. Она его не бросила.
— Но дом — это всего лишь здание. Что, если нам придется поселиться в другом месте? Что, если я попрошу тебя жить со мной на борту корабля? Моего корабля.
— А ты попросишь, правда? Я скажу «да».
Милая, восторженная Лиззи.
— И этот дом не будет тебе нужен?
Ему хотелось убедиться наверняка. Он вспомнил, как хотел восхитить ее этим домом, чтобы она восхитилась им.
— Это не просто здание. Дом, думаю, был ответом. Моим ответом на мою неудовлетворенность.
— Лиззи, как могла ты быть неудовлетворенной? Тебе было дано все: семья, состояние, образование.
— По-настоящему мне это не принадлежало. Но принадлежало моему отцу. И когда я выросла, все, что якобы было моим, стало не моим, потому что я выросла.
— Я не понял. Как мог он забрать у тебя то, что уже дал?
— Просто взял и забрал. Меня больше не учили, не дали права выбрать собственную судьбу. И все потому, что я родилась женщиной. Единственное, что мне оставалось, чтобы не прослыть несносной старой девой, — выйти замуж. — Лиззи повернулась у него на груди, сопровождая каждое свое утверждение уколом маленького твердого пальчика. — И когда ты сделал мне предложение, как могла я отказать тебе и пройти мимо того, что само плыло мне в руки? Вот что такое был для меня этот дом — мой шанс.
— Твой шанс стать свободной?
— Да. Ты понимаешь? Единственный реальный способ для женщины пробиться в этом мире, в этом обществе — это выйти замуж. Меня такое положение никогда не привлекало, но мне нужно было, чтобы меня «сбагрили». Отец давал мне прекрасное приданое, но эти деньги не могли стать моими. Распоряжаться ими должен был мой муж. И я бы никогда их не получила, если бы не вышла замуж. И хотя отец никогда не говорил мне этого, я знаю, что он завещал имение, кроме доли матери, своему племяннику.
— Но такова жизнь. Так устроен этот мир, Лиззи. Ты должна радоваться тому, что он сделал для тебя. Мой отец дал мне только образование. Богатство и влияние мне предстояло заработать самому.
— Поэтому ты должен меня понять лучше, чем кто бы то ни было. С моим дальнейшим образованием было покончено, чтобы я не смогла самостоятельно создавать свое богатство. Этого боятся больше всего на свете: что женщина, по крайней мере моего класса, начнет жить своим умом, чтобы пробиться в этом мире. Они предпочли бы, чтобы она зарабатывала телом, хотя толкуют о морали.
— Не говори дурно о том, что делают наши тела. Для меня это священно.
Лиззи перевернулась на спину и уставилась в потолок.
— Я не представляла, до какой степени была зависима. Я все воспринимала как само собой разумеющееся. Никогда не думала, что все может исчезнуть. Что он может все отобрать. И мне ничего другого не останется, как выйти замуж, но я не обладаю счастливой способностью делать мужчин довольными собой.
— Позволь не согласиться. Ты делаешь меня очень счастливым, когда не делаешь невыносимо несчастным. Но можешь ли ты простить меня?
Она не сразу ответила. Закрыла глаза, чтобы подумать.
— Все зависит от тебя, Джейми. На днях ты напомнил мне о моем обещании. Любить и почитать. Почему не делал этого сам? Почему предпочел использовать меня? Почему поставил свой долг выше меня?
— Потому что получил это задание до того, как подумал о тебе, — ответил Марлоу без запинки. — Нет, не так. Когда мне было приказано вернуться в Дартмут, я ни о чем другом не думал, кроме как о тебе. Ломал голову, как использовать свое положение, чтобы получить тебя. Чтобы вернуть. Ты была всем, что мне было нужно. Всем, что я когда-либо любил. И поначалу казалось, что мы оба получим то, чего больше всего хотели. Только я не учел цену, какую придется заплатить тебе и моим родителям. Я полагал, что потом все как-нибудь уладится. Но тут тебя арестовали. — Он откатился от нее и провел рукой по лицу. — Ничто в моей жизни — ни приказы, ни битвы, ни потери — не стоило мне так дорого, как твое нахождение за решеткой. Ничто на земле не было таким тяжелым испытанием для моей решимости. Ничто. Потому что я никогда не думал, что так полюблю тебя.
Глаза Лиззи заблестели слезами, и он осторожно смахнул их пальцем.
— И я не могу поклясться тебе, что в будущем ничего подобного больше никогда не приключится. Потому что ты — это ты, а я — это я, а мы, похоже, оба обладаем незавидным талантом Попадать в переделки. Но я сожалею обо всем, что произошло, и положу всю жизнь, чтобы искупить свою вину. Буду о тебе заботиться и оберегать. И никогда не оставлю одну, если ты простишь меня и позволишь остаться.
Глава 22
Джейми провожал Лиззи в холодной ночи назад через лужайку, обхватив одной рукой за плечи. Они дошли до библиотеки, где она оставила задвижку открытой, прежде чем выскользнуть из дома, чтобы быть с ним. Когда они достигли террасы, она повернулась к нему, и он нежно поцеловал ее в губы. Она прислонилась к широкой дверной створке и притянула его к себе, впитывая остатки его жара и тепла. Его любви.
— Попытайся немного поспать, — сказал он, целуя ее на прощание в лоб, и ушел в темноту сменять Макалдена.
А она осталась стоять, прижавшись спиной к двери, и смотрела, как он уходит в первых проблесках зари. Когда перестала его различать, открыла широкие французские двери и проскользнула внутрь, подавляя зевок. Наверное, ей удастся поспать еще несколько часов, прежде чем снова придется играть свою роль. Будучи хозяйкой, она могла задавать тон. Большинство ее знакомых женщин из общества никогда не вставали раньше полудня.
— Должен признаться, что разочарован. Встречаться тайком с лакеем? В самом деле, миссис Марлоу, как это вульгарно. Вот она, мораль кошки. Проявляется даже у такой молодой, недавно понесшей потерю вдовы, как вы.
Испуг Лиззи, пока Роксхем распекал ее, быстро рассеялся. При первом звуке его голоса ее рука взметнулась к груди, но сердце уже восстановило нормальный, ровный ритм. Стрельба из-за угла была его обычным стилем поведения, а вот их взаимоотношения вызывали недоумение.
— Роксхем. Я вас не видела.
— Разумеется, нет. Да и как могли, обнимая лакея?
— На самом деле он землекоп. — Лиззи ощутила себя настоящей распутницей. — Мне нравятся такие крепкие, близкие к природе парни.
— Правда? С грязными ногтями? Как мерзко.
— Как вы заметили, мистер Роксхем, я вдова. И мои предпочтения никого не касаются, кроме меня самой.
— Справедливо, но не могу не задаться вопросом: ваш вкус испортился, потому что живете вдали от города, потому что сами опустились и стали деревенской бабой, или предпочли жить вдали от города, чтобы удовлетворять свой испорченный вкус?
