— Ты забыла это, — только и произнес он.
— Спасибо, — пробормотала она у него на груди.
Только Джейми мог вручить ей оружие как драгоценность.
— Спокойно, Лиззи. Все кончено.
Джейми всегда знал, что сказать.
Остальные тем временем проявили интерес к другой подъемной двери на противоположном конце помещения. Она была побольше, но ее конструкция в общих чертах повторяла конструкцию двери поменьше. Таппер подошел к ней и остановился.
— Как она открывается?
Все посмотрели на Лиззи.
— Откуда мне знать? — Но ведь это был ее дом. Она обвела взглядом стены. — Все устройства до сих пор находились справа. Может, какие кольца? Там есть кольца для ламп или факелов. Попробуйте их. Покрутите, потяните. Какое-нибудь да сработает.
И сработало. Второе слева, а не справа на этот раз. Железное кольцо, когда его повернули, а затем потянули, запустило блочный механизм, который поднял тяжелую дверь. За ней стояли с тремя лампами и в мокрых сапогах Макалден, Магуайр и юный Джимс. Прилив, должно быть, был высокий. Занятая делами накануне, Лиззи забыла о приливе.
— Тетя Мэри, — обратился Джейми к своей тетке.
Леди Роксхем не удостоила его ответом и даже не стала выражать свое презрение.
— Зачем? — не унимался Джейми. — Зачем понадобилось вам подвергнуть риску все, что вы имели?
— Глупый человек. — В ее голосе прозвучала насмешка. — Мне хватило ума рискнуть и все поставить на карту. Магуайр имел лишь небольшую, жалкую банду. Они работали когда хотели, совершали набеги, когда считали, что смогут заработать на продажах. Кто-то должен был управлять ими, говорить, что делать. Координировать работу всего побережья, чтобы не мешали друг другу. Контролировать рынок, а не просто насыщать его. Зачем? — прошипела она. — Потому что мне так хотелось. Потому что на этой контрабандной торговле можно было очень хорошо нажиться, и я решила, что этим человеком стану я.
— И решили ради денег предать интересы своей страны?
— Я же не дура, — фыркнула она, — чтобы делать это ради идеи.
Добавить к этому было нечего. Магуайр и Макалден взяли ее под руки и повели к выходу из пещеры.
— Ее нельзя недооценивать, — крикнула Лиззи вдогонку. — Держите ее крепко.
Джейми замер над скрюченным, залитым кровью телом Роксхема.
— Он… — проговорила Лиззи.
— Еще дышит. Что случилось?
Джейми протянул руку, чтобы взять у Лиззи ружье, но передумал и довольствовался пистолетом, направив его на Роксхема.
— Я победила подонка, — сказала Лиззи с мстительным удовлетворением.
— Лиззи, ты сошла с ума. Он же весит под сотню.
— Поэтому и врезала ему под дых. Как следует. Мне не понравилось, как он со мной разговаривал.
— Боже, женщина. А тебе не приходило в голову, что ты всего лишь пигалица?
— Глупости. Какая я тебе пигалица? Я вне себя от ярости. Мерзавец. Он обзывал меня всякими словами. Проклятые оксфордцы! Думают, что владеют миром.
— Бедный, глупый ублюдок. — Джейми подошел к ней и приложил ладонь к ее щеке. — Значит, он совершил фатальную ошибку. Недооценил тебя.
— В отличие от тебя.
Уж не надежда ли сделала ее голос таким тонким?
— Однажды я тоже тебя недооценил, но повторять эту ошибку не намерен.
Она ощутила легкий прилив радости. У них еще оставалось, как выразился Джейми, одно нерешенное дело.
— Что собираешься делать? Теперь, когда решил проблему?
— Хм. Строго говоря, не я ее решил, а ты. Но, с твоего позволения, собираюсь отрапортовать Адмиралтейству, что задание выполнено.
— Меня с Адмиралтейством ничто не связывает, так что рапортуй и получай свои награды, только не забудь и за меня замолвить словечко — скажи, что помогала.
— Спасибо. А ты будешь моей женой?
— Мне это расценивать как еще одно предложение? Но у меня тоже есть одно, мое на этот раз. А ты будешь моим мужем?
— Если позволишь, Лиззи.
Вмиг ей шутить расхотелось.
— А почему я должна тебе позволить? Ведь до сих пор не уверена, могу ли тебе доверять.
— Потому что я люблю тебя.
— Ты лгал мне.
— Прости. Я глубоко сожалею. Когда мы разрабатывали этот план, я… Я не думал, что полюблю тебя. Более того, я знаю, что и ты не имела намерения влюбляться в меня. Но это случилось. Я влюбился в тебя и люблю до сих пор. И думаю, может, и ты любишь меня, хоть чуть-чуть. Иначе так не злилась бы. Обратная сторона любви — безразличие, а ты злишься на меня. Я и сам порой ловил себя на том, что хотел бы тебя придушить, но в результате обнаруживал, что куда с большим удовольствием задушил бы в объятиях.
Лиззи сердито нахмурилась:
— Это не любовь, а вожделение.
— Что ж, не самое плохое для начала. Это важная часть любви.
— Что, если… любви мало?
— Да нет. Любви достаточно. Это единственное, что имеет значение. Если бы мне было суждено завтра умереть, то единственное, что имело бы для меня значение, что я любил и был любим. Медали, похвалы, победы — ничто, если я не могу сказать, что любил и был любим.
— Ладно, пусть будет так. Мне бы не хотелось, чтобы из-за меня твоя жизнь свелась к нулю.
Он посмотрел на нее, требуя правды своими безжалостно честными серыми глазами. Глазами, которые никогда не позволяли ей лгать ему и которые никогда не лгали ей сами.
— А ты? Ты ведь этого так и не сказала, Лиззи?
— Конечно, я люблю тебя. А иначе из-за чего все? — Она в досаде всплеснула руками. — Глупый человек.
— Твой глупый человек. Человек, которого ты любишь.
— Не смей таращиться на меня своими волчьими глазами. На меня это больше не действует.
— Волчьими глазами? — рассмеялся он. — Но если на тебя это не действует, зачем прищурилась?
Она улыбнулась и выгнула брови, но глаза не открыла.
— Вот что я скажу тебе, Лиззи. Обещаю: если ты откроешь глаза, то ни за что об этом не пожалеешь.
— Правда?
Она чуть приоткрыла один глаз.
— Да открой же их. Здесь огромный шумный мир, миссис Марлоу. Разве вы не знали?
Она знала.
Примечания
