Харри лежал на спине и плыл. Куда-то уплывал. Тонул. Тонул в озере Киву, а кровь, его собственная и кровь других, смешивалась с кровью озера, исчезала в великом сне вселенной, а звезды над ним таяли в черной холодной воде. Мир в пропасти, тишине, пустоте. Пока его не вынесло на поверхность на пузыре метана — черно-синий труп, кишащий гвинейским червем. И ему надо было выбраться из озера Киву, чтобы жить дальше. Чтобы ждать.
Харри открыл глаза. Увидел над собой гостиничный балкон. Перевернулся на бок и доплыл до берега. Вылез из воды.
Скоро рассвет. Скоро он будет в самолете, летящем назад, в Осло. Скоро окажется в кабинете Гуннара Хагена и объявит, что все позади. Они исчезли, исчезли навсегда. Ничего не получилось. А потом снова постарается исчезнуть.
Харри, дрожа, завернулся в белое гостиничное полотенце и пошел вверх по лестнице в номер.
Когда облако уплыло, на краю кратера никого не было.
Через оптический прицел Харри автоматически стал искать стрелка. Нашел его и чуть было не нажал на спуск. Но обнаружил, что видит его спину, что тот идет к машине. Сразу после этого «ренджровер» завелся, проехал мимо и исчез.
Он переместил оптический прицел туда, где видел Кайю, Тони и Лене. Включил прицел. Увидел подошвы. Три пары подошв.
Потом отбросил в сторону винтовку, выпрыгнул из машины и побежал вокруг кратера, держа в вытянутой руке табельный пистолет. Он бежал и молился. Рухнул на колени рядом с ними. И, еще не взглянув на них, понял, что проиграл.
Харри отпер дверь в свой номер. Прошел в ванную, стянул с головы промокшую повязку и перевязал рану новым бинтом, полученным у администратора. Швы, которые наложили временно, не давали разойтись щеке, а вот с челюстью дело обстояло хуже. Уже упакованный багаж стоял возле кровати. Одежда, в которой ему предстояло ехать, висела на спинке стула. Он вытащил пачку сигарет из кармана, вышел на балкон и сел на один из стоявших там пластиковых стульев. Холод немного приглушил боль в челюсти и щеке. Харри посмотрел на сверкающее серебром озеро, которое ему больше никогда не доведется увидеть.
Она была мертва. Свинцовая пуля диаметром в полтора сантиметра прошла через ее правый глаз, снесла правую часть головы, потом впечатала крупные белые зубы Тони Лейке в его же череп, пробурив настоящий кратер в затылке и разбросав мозги по вулканической лаве в радиусе примерно ста метров.
И тогда Харри согнулся, его вырвало прямо на них чем-то зеленым. Он попятился.
А теперь вынул две сигареты из пачки. Сунул их в рот и почувствовал, как они скачут в клацающих зубах. Самолет через четыре часа. Он договорился с Солом, чтобы тот отвез его в аэропорт. Харри был настолько измотан, что ему с трудом удавалось держать глаза открытыми, но все равно — спать он не мог и не хотел. В первую ночь привидениям являться запрещено.
— Марлон Брандо, — сказала она.
— Что? — спросил Харри, прикурил сигареты и протянул ей одну.
— Тот актер-мачо, которого я никак не могла вспомнить. На самом деле из всех них у него самый женоподобный голос. И женский рот. Кстати, ты не замечал, что он шепелявит? Не совсем отчетливо, но это какой-то обертон, который ухо и не воспринимает как звук, а мозг его все-таки регистрирует.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал Харри, затянулся и посмотрел на нее.
Она была вся в крови, осколках костей, ошметках плоти, мозгах. Потребовалось много времени, чтобы разрезать пластиковые веревки, которыми были связаны ее руки, потому что пальцы его просто не слушались. Наконец освободившись, она встала, а он так и остался на четвереньках.
Он не попытался помешать ей, когда она ухватила Тони за ворот куртки и ремень, подтащила труп к краю пропасти и спихнула вниз. Харри не слышал ни звука, только ветер, который что-то нашептывал. Он видел, как она стояла и смотрела в кратер, а потом повернулась к нему.
Он кивнул. Ей не нужно ничего объяснять. Именно так и следовало поступить.
Она указала подбородком на тело Лене Галтунг. Но Харри покачал головой. Он все взвесил. Практическую сторону и моральную. Дипломатические последствия с одной стороны и могилу, куда сможет прийти мать, с другой. Правду — и ложь, которая, возможно, облегчит жизнь. А потом он встал. Поднял Лене Галтунг, чуть не переломившись под тяжестью этой хрупкой девушки. Подошел к краю пропасти, закрыл глаза, почувствовал, как же ему тоскливо, какое-то мгновение постоял, качаясь. А потом отпустил ее. Открыл глаза и посмотрел ей вслед. Она уже превратилась в точку где-то вдали. А потом и точка исчезла в дыму вулкана.
— В Конго каждый день пропадают люди, — сказала Кайя, когда Сол вез их обратно, а он сидел на заднем сиденье, обнимая ее.
Харри знал, что рапорт будет коротким. Никаких следов. Исчезли. Могут быть где угодно. И ответ на все вопросы, которые им зададут, будет только один: в Конго каждый день пропадают люди. Такой же ответ получит и она, женщина с бирюзовыми глазами. Потому что так им будет проще. Ни трупов, ни внутреннего расследования, которое проводят в тех случаях, когда полицейскому приходится стрелять. Ни болезненного международного инцидента. Дело не закроют, во всяком случае, официально, но искать Лейке будут только для виду. Лене Галтунг объявят пропавшей без вести. У нее не было авиабилета в Конго, да и иммиграционные власти ее тоже не регистрировали. Так будет лучше, вот что скажет Хаген. Для всех. Во всяком случае, для тех, чье мнение имеет значение.
И женщина с бирюзовыми глазами кивнет. Примет его слова. Но, вероятно, все поймет, если прислушается к тому, чего он не сказал. Она может выбирать. Выбрать его рассказ о том, что ее дочь мертва. Что он на самом деле целился Лене прямо между глаз, а не взял чуть повыше и правее, хотя знал, что это было бы правильно. Но он боялся попасть в свою коллегу, ту, что приехала туда вместе с ним. Выбрать эту правду или ложь, которая вздымает и гонит воздушные волны, сулящие надежду, а не гибель.
В Кампале они пересели на другой самолет.
Сидели в пластиковых креслах у выхода на посадку и смотрели, как самолеты приземляются и взлетают, пока Кайя не заснула и голова ее не соскользнула на плечо Харри.
Она проснулась, когда что-то произошло. Она не знала, что именно, но что-то изменилось. Температура в помещении. Ритм ударов его сердца. Или черты его бледного, со следами бессонной ночи лица. Она увидела, как он опустил мобильный обратно в карман куртки.
— Что случилось? — спросила она.
— Звонили из Государственной больницы, — сказал Харри, и взгляд его, не задержавшись на ней, скользнул мимо, за большие окна и дальше к горизонту между бетонным покрытием аэродрома и пронзительно голубым небом. — Он умер.
Часть девятая
Глава 91
Когда хоронили Улава Холе, шел дождь. Народу пришло, как и ожидал Харри, меньше, чем на похороны мамы, но и не так мало, чтобы было обидно и неприятно.
Потом Харри и Сестрёныш стояли перед церковью и принимали соболезнования от престарелых родственников, о которых они и не слышали, старых коллег-учителей, которых видели впервые, и старых соседей, которых знали по именам, но не помнили в лицо. Только его коллеги из полиции — Гуннар Хаген, Беата Лённ, Кайя Сульнес и Бьёрн Холм — не выглядели так, будто они следующие в очереди на тот свет.
