пришел к выводу, что и в изгнании, далеко от столицы, вполне можно жить.
Однако вскоре король заскучал: ему так не хватало Лувра и бесконечных дворцовых празднеств! Конечно, крестный ход — неплохая вещь, но маскарады все-таки лучше! В Шартре король вел слишком уж однообразную, монотонную жизнь.
Ему так хотелось вернуться в Париж и обратиться к жителям столицы:
— Я вернулся!.. Попробуем жить в мире!
Надо сказать, что Генрих III трусом не был и долго отсиживаться в Шартре не собирался. Но его приближенные, в том числе Вилькье, д'Эпернон и д'О, без конца твердили ему, что королева-мать осталась в Париже, что она все устроит и не следует мешать ее планам.
Король к тому же был не глуп и достаточно хитер: вспомним, как провел он своих врагов, выставив их на посмешище в первый день прибытия Гиза в Шартр.
Итак, в это утро Генрих III проснулся в прекрасном расположении духа. Прежде чем выйти к придворным, он направился в соседние покои, где разместилась Екатерина Медичи, прибывшая в Шартр неделю назад.
Накануне Генрих долго обдумывал ответ, который следовало дать парижским депутатам, и принял решение. Король вошел в апартаменты Екатерины с оживленной улыбкой и против своего обыкновения расцеловал матушку в обе щеки. Любимый сын старой королевы, охотно расточавший ласки своим фаворитам, обычно бывал с матерью весьма холоден. Екатерина прямо расцвела от счастья. Ее лицо засияло и стало добрым и нежным, а выражение глаз смягчилось. Она любила сына, любила страстно! Во имя счастья дорогого Генриха королева совершила немало преступлений.
— Милый мой сын, — с мягким упреком произнесла Екатерина, — вы так давно не целовали свою старую мать…
— Ах, матушка, — воскликнул Генрих, бросившись в широкое кресло, — дело в том, что я доволен и счастлив. Давно я не испытывал такой радости, и все благодаря вам… впрочем, я вообще обязан вам очень многим. Вы сделали все, чтобы мои добрые парижане примирились со мной. Я не вижу никаких препятствий к примирению и думаю дня через два отправиться в столицу. Я въеду в Париж с триумфом, подданные надолго запомнят возвращение монарха в свою столицу… Сами посудите, чего от меня хотят депутаты от города? Отставки д'Эпернона? Ради Бога, с удовольствием вышвырну его вон!.. По правде говоря, матушка, он мне смертельно надоел в последнее время…
— Вы думаете, Генрих, что им нужно только это? — спросила старая королева.
— Конечно! А что еще, по-вашему?
Екатерина Медичи с удивлением посмотрела на сына. Похоже, король ответил вполне искренне.
— Дорогой Генрих! — вздохнула Екатерина. — Если я скажу, чего же в действительности ждет парижский народ и чего хочет вся Франция, то вы очень удивитесь… удивится и герцог де Гиз, да и любой француз будет поражен… Мне уже недолго осталось жить, мирская суета теперь не для меня, но я становлюсь все проницательней и предвижу будущее… Впрочем, вам я ничего не скажу, вряд ли вы поймете мои мысли… Знайте только, что отставка д'Эпернона не удовлетворит свору разъяренных псов. Клянусь Пресвятой Девой, я ждать не буду, а защищу вас и себя. Я едва жива, но еще покажу и Гизам, и гугенотам, и чванным парижанам, чего стоит старая королева. Сын мой, прислушайтесь к словам матери: вам нельзя возвращаться в Париж!
Генрих III вскочил. Он знал, насколько осторожна старая королева. Ему было известно, что Екатерина сделала все, чтобы подготовить возвращение короля в Париж, и что она всегда требовала наказать мятежных парижан. Королеву не так-то легко испугать, но тем не менее она советует Генриху не возвращаться в столицу! Раз уж Екатерина так говорит, значит, король действительно не должен появляться в Париже.
— Матушка, — не скрывая раздражения, спросил Генрих, — но почему я не могу вернуться? Не забывайте, я пока еще король!
— Вы были королем до тех пор, пока не бежали из Парижа…
— Мадам, я знаю, что я ошибся, и вы уже неоднократно упрекали меня за ошибку. Но я готов исправить ее: послезавтра утром король будет в Лувре!..
— И послезавтра вечером французский престол окажется свободным! — уверенным, спокойным тоном заключила Екатерина.
— Что вы хотите сказать, мадам? — бледнея, пролепетал Генрих.
— Сын мой, вас пытаются заманить в ловушку и уничтожить! И не только вас, но и меня, и всех ваших друзей… Послушайте свою мать, Генрих: готовится вторая Варфоломеевская ночь! Только теперь резать будут уже не гугенотов…
Генрих без сил рухнул в кресло, вытер со лба пот и задумался. Потом вскочил и начал мерить шагами комнату.
— Что делать, что делать, матушка? — твердил король. — Шартр совсем близко от Парижа. Оставаться здесь, думаю, опасно. Если все действительно так ужасно, лучше держаться подальше от столицы!
Похоже, Генрих, как и в дни своего бегства из Парижа, потерял голову. Он воздел руки к небу и с отчаянием воскликнул:
— Что делать? Куда бежать?
— Успокойтесь, сын мой! — улыбнулась старая королева. — Шартр слишком близко от Парижа, но ведь у нас есть Блуа… Замок Блуа штурмом не возьмешь, он выдержит хоть десятилетнюю осаду…
— Матушка, вы возвращаете меня к жизни! Так уедем же поскорей! — воскликнул Генрих.
Тут король вспомнил о крестном ходе и снова расстроился:
— А эти люди, что явились в Шартр?.. Проклятый Гиз притащил целую армию… Не желаю с ними разговаривать! Пусть убираются! А я уеду в Блуа!
— Нет, сынок, — возразила Екатерина. — Сегодня, как мы и договорились, вы явитесь в ратушу. Внимательно выслушайте парижских горожан, делайте вид, что согласны на все… И вот, когда Гиз уже будет праздновать победу, вы нанесете ему удар! Никаких ответов на его выпады! Молчите! Все решит одна фраза! Стоит ее произнести — и Гиз повержен, а королевство вновь в вашей власти…
— Матушка, откройте, откройте же наконец, что я должен сказать? — взмолился Генрих.
— А вот что: «Король приказывает собрать в Блуа Генеральные Штаты!»… Понимаете, Генрих, Генеральные Штаты! [2] И Гиз сразу же выводится из игры! И эти забияки-парижане тоже теряют все козыри!.. Король станет беседовать только с представителями сословий… не говоря уже о том, что мы в этом случае выигрываем уйму времени, — добавила Екатерина с иронической улыбкой.
Генрих вздохнул с явным облегчением:
— Ах, матушка, неплохо придумано! Мадам, я просто восхищен!.. Созыв Генеральных Штатов решает все наши проблемы. Пускай Гиз отправляется ко всем чертям, я, король, обращаюсь непосредственно к народу Франции! Кроме того, раз я советуюсь с моими добрыми подданными, они, конечно, должны считать меня добрым отцом для всех французов и опорой королевства…
Екатерина, улыбнувшись, покачала головой и сказала:
— Сын мой, вы нанесете Гизу удар, и какой удар!.. А у меня достаточно шпионов и соглядатаев, чтобы разрушить коварные замыслы герцога. Но вы никому не должны показывать, что догадываетесь о планах Гиза… Отправляйтесь в ратушу как ни в чем не бывало, потом участвуйте в крестном ходе… Ничего не бойтесь, мать всегда защитит вас, Генрих!..
Король опять расцеловал Екатерину и, очень довольный, сказал ей на прощание:
— Матушка, мы с вами так хорошо понимаем друг друга!
Затем Генрих вернулся в свои покои. Там уже толпились его фавориты и придворные. В свите короля Гиза очень не любили и охотно злословили по поводу появления в Шартре крестного хода с надменным герцогом во главе.
Д'Эпернон позволил себе намекнуть королю:
— Сир, стоит Вашему Величеству пожелать…
— Что пожелать, герцог?
— Мы такую облаву устроим!.. Охота на крупную дичь… Достаточно приказать Крийону закрыть городские ворота, а остальное я беру на себя…
