Ангулемского.
Погоня длилась всего несколько минут. Моревер несся зигзагами, но вскоре понял, что его нагоняют… обходят… и, наконец, молодой герцог, забежав вперед, заставил беглеца остановиться.
— Вернитесь, сударь, или я убью вас! — крикнул Карл.
Моревер выхватил шпагу и сделал выпад, но удар его не достиг цели. Клинок же герцога Ангулемского мгновенно коснулся лица Моревера… Убийца попятился…
Моревер вновь попытался атаковать, но герцог каждый раз опережал его. Безжалостный клинок Карла заставлял Моревера отступать. Наемник хотел было отпрыгнуть в сторону, но молодой человек вынудил его вернуться. Убийца медленно, но верно поднимался вверх по склону, к подножию креста.
За спиной Моревера послышался смешок, он в ужасе обернулся и увидел шевалье де Пардальяна. Но смеялся не шевалье, а женщина с прекрасными золотыми волосами, стоявшая у креста на могиле. Моревер понял, что погиб.
— Шевалье, — сказал герцог Ангулемский, — позвольте мне находиться рядом. Вдруг этому господину снова придет в голову сбежать.
— Монсеньор, — попросил Пардальян, — будьте любезны, отдайте ему шпагу.
Герцог поднял уроненную Моревером шпагу и протянул ее владельцу рукояткой вперед. Тот машинально взял оружие и убрал в ножны.
— А теперь, монсеньор, — продолжал шевалье, — пожалуйста, отойдите в сторону. Этот человек больше не попытается сбежать.
Герцог не стал возражать, отошел и снова скрестил руки на груди. А Пардальян обратился к Мореверу так, словно их беседа и не прерывалась:
— У меня к вам только один вопрос, сударь: что она вам сделала? Вы десять, нет, двадцать раз пытались убить меня — это вполне естественно. Вы искали нас с отцом во дворце Колиньи, вы натравили на нас банду убийц, опьяненных кровью великой резни, вы сделали все, чтобы мы погибли под дымящимися развалинами дома Монморанси… Ну что же, война есть война! Но она!..
Пардальян не мог произнести имя Лоизы, боясь, что выдержка изменит ему и он разрыдается.
— Она вам ровным счетом ничего не сделала, но ваш отравленный кинжал убил ее… почему не меня… не маршала де Монморанси… не моего отца? Вы не пожалели красоту, юность и невинность… Шестнадцать лет я думаю об этом, но понять не могу! Вот мой вопрос… Что же вы молчите? Вы слышите меня? Отвечайте!
Моревер молчал — ему нечего было сказать. Да и что он мог объяснить? Кроме того, страх смерти наглухо запечатал его уста. Ему казалось, что старуха с косой уже прикоснулась ледяным пальцем к его лбу…
Пардальян подошел к нему совсем близко, и Моревер глухо застонал. Он забыл, что шевалье предлагал честный поединок, забыл, что драться они должны были на Монфоконе, а не здесь, где навсегда заснул праведным сном старый солдат.
Моревер думал только об одном: сейчас он меня убьет!
Как ему хотелось жить! Еще немного… хотя бы один час!
— Вы не отвечаете? — произнес Пардальян. — Тогда послушайте меня: я готов вам простить все, но только не ту царапину, что нанесли вы отравленным кинжалом моей Лоизе. Вы шестнадцать лет дрожали от страха и тем самым искупили свои остальные преступления… но только не это… Я раздавлю вас, как гадюку, господин де Моревер!..
Моревер рухнул на колени; холодный пот катился по его лицу.
— Пощадите меня! — простонал убийца. — Я хочу жить! Смилуйтесь! Не сегодня…
— Иногда вмешивается случай. — усмехнулся шевалье. — Возьмите шпагу в руку — кто знает, может, вам повезет…
— Нет! Я драться не буду! Не могу… не хочу!
— Не будете драться?
— Нет… нет…
— Тогда вы умрете позорной смертью труса…
— Пускай! Я знаю, я чувствую, что вы сейчас убьете меня, — прохрипел Моревер.
— Вы поняли, что я имею право убить вас? Ваша жизнь принадлежит мне.
— Я понял, — простонал Моревер.
Он склонил голову, и долгий вой вырвался из его груди.
— Пощадите… во имя Лоизы… пощадите…
При звуках этого имени Пардальян вздрогнул, склонился над Моревером и коснулся его плеча.
— Встаньте… может быть, я помилую вас.
Моревер вскочил.
— Скорее, — прошептал он. — Говорите, что я должен сделать… Приказывайте… Да, я в вашей власти… да, я преступен… но вы… вас называют последним рыцарем нашего времени. Вы — живое воплощение великодушия и отваги, уверен, вы сможете простить меня…
Внезапно та женщина, что стояла у подножья креста, рассмеялась — смех ее звучал зловеще. Пардальян вздрогнул, а испуганный Моревер не обратил на нее никакого внимания: он ждал ответа шевалье.
— Вы молите о прощении, — произнес Жан. — Я могу вас помиловать, но простить — никогда! Прощение надо заслужить… И вот что я могу сделать для вас…
У шевалье перехватило дыхание, но он справился с волнением и продолжал:
— Вы убили девушку… однако еще одному созданию вы в силах вернуть жизнь и счастье: за жизнь Виолетты я прощу вам смерть Лоизы.
Карл Ангулемский бросился к шевалье, сжал его руку в своей и прошептал:
— О, Пардальян! Друг мой и брат!
— За жизнь Виолетты? — переспросил Моревер. — Если я отдам вам цыганочку, вы сохраните мне жизнь?
— Обещаю, — твердо ответил Пардальян. — Вы убили мою любовь, так верните же любовь другому человеку! Вы сломали мою судьбу, так сделайте счастливым герцога Ангулемского, и я больше не вспомню о вас… забуду даже ваше имя… будто я давно убил вас… еще тогда, шестнадцать лет назад… Говорите: где девушка?
— Не знаю! — произнес Моревер. — Пусть Господь будет мне свидетелем — не знаю!.. В Бастилии я лгал вам. Все мои угрозы — блеф! Я просто хотел заставить вас страдать. Но мне неизвестно, где Виолетта! Клянусь спасением собственной души, я не знаю! Но…
Это «но» прозвучало для Пардальяна и Карла Ангулемского как знак надежды. Оба в один голос воскликнули:
— Что «но…»? Вы что-то скрываете…
— Врет он! Лжец! Этот человек не может не знать, где цыганка Виолетта!
Эти слова произнесла женщина с золотыми волосами, но ни Пардальян, ни герцог Ангулемский, ни Моревер не услышали ее голоса.
Моревер, едва держась на ногах, закрыл глаза, чтобы противники не увидели, какая безмерная радость овладела им.
— Господа, поверьте, кое-что я могу сделать… правда, ценой предательства, ну, да какая разница?! Уже сегодня вечером я кое-что узнаю, хотя мне и придется поступиться интересами моего господина, герцога де Гиза… пожалуй, мне удастся выведать, где прячут девушку… это мне под силу, стоит только захотеть…
Моревер опустил голову. Он боялся только одного — как бы шевалье не догадался об охватившем его душу злорадстве. Убийца изо всех сил пытался выглядеть жалким.
Но то, что он говорил, звучало вполне убедительно, особенно его слова о предательстве. Пардальяну так хотелось верить!
— Значит, вам неизвестно, где девушка?
— Пока неизвестно, — поторопился заверить Моревер. — Клянусь Пресвятой Девой!
— Но вы готовы разузнать?
