— Сегодня же вечером, сударь. Даже вечера ждать не надо! Мне и часа хватит! Все зависит только от меня… Никаких трудностей… И как я не подумал об этом, когда находился в Париже? Впрочем, я ведь не догадывался, что встречу вас… Знай я, что от этого зависит моя жизнь, я бы…
— Пардальян, пощадите его! — взмолился юный герцог.
— Господа, господа, — вскричал Моревер, заламывая руки. — Я сделаю все, что надо! Хотите, можете пойти со мной… Впрочем, нет! Опасно… Понимаю, вы подозреваете меня… я достоин презрения… Господи, что же предпринять? Как вас убедить?
Пардальян взглянул на Карла: молодой герцог трепетал, чувствуя дыхание надежды.
— Успокойтесь, монсеньор, — постарался образумить его шевалье.
— Неужели мы найдем ее? — шептал Карл. — Говорите же… шевалье, пусть он скажет… пусть сделает что-нибудь…
— Похоже, вы не обманываете… — задумчиво произнес Пардальян.
— Господь тому свидетель!
— Я вам верю. Но с вами мы пойти не можем: нам с герцогом лучше в Париже не показываться.
Моревер слушал очень внимательно.
— Мы остановились в Виль-Эвек. — продолжал шевалье. — Сегодня вечером приходить не стоит, но завтра, в десять утра, надеюсь, вы принесете нам необходимые сведения. Сударь, вы будете в Виль-Эвек?
— Буду! — решительно заявил Моревер. — И сообщу то, что вас так интересует… Клянусь!
Он подошел к могиле, протянул руку к кресту и произнес:
— Клянусь вечным покоем того, кто спит в этой могиле! Клянусь памятью вашего отца!
— Верю! — откликнулся Жан. — Идите, вы свободны.
И снова, в третий раз, раздался зловещий смех женщины с золотыми волосами… Моревер приподнял шляпу и раскланялся. Пардальян и Карл стояли неподвижно.
— До завтра, господа! — с улыбкой произнес слуга герцога и удалился.
Пока Моревер чувствовал, что оба врага провожают его взглядом, он шагал ровно и уверенно. Но лишь только каштановая роща скрыла его от глаз Пардальяна и Карла Ангулемского, он бросился бежать сломя голову. К Монмартрским воротам Моревер примчался запыхавшись.
И тогда, обернувшись к холму Монмартр, убийца расхохотался. Страшен был этот хохот, пострашнее любой угрозы.
— Он придет… — полувопросительно произнес герцог Ангулемский.
— Надеюсь! — вздохнул шевалье де Пардальян.
Карл был счастлив. Он даже не думал о том, чего стоило Пардальяну простить убийцу любимой и забыть о ненависти, терзавшей его шестнадцать лет; забыть во имя счастья своего молодого друга и Виолетты.
— А почему вы сказали, что мы остановились в Виль-Эвек и в Париж возвращаться не собираемся? — недоуменно спросил молодой герцог.
— Осторожность не помешает… Моревер, надеюсь, придет… Но такой человек готов предать даже тех, кто даровал ему жизнь. Впрочем, что гадать понапрасну!..
Они еще немного постояли на склоне холма. Карл ломал голову: придет Моревер, не придет… Пардальян был склонен поверить убийце — уж очень искренними казались слова Моревера. Не так много от него потребовали, а взамен предложили спокойную жизнь. Но если Моревер снова обманет, тогда ему несдобровать: Пардальян его из-под земли достанет и убьет быстро и беспощадно.
Нет, на этот раз Моревер не предаст! Он явится в десять утра в Виль-Эвек, ибо хочет — не может не хотеть! — чтобы закончился кошмар, мучивший его шестнадцать лет. И шевалье де Пардальян вздохнул: с трудом далось ему помилование заклятого врага.
«Моревер сдержит свое слово, — думал шевалье. — А мне придется сдержать мое! Я поклялся забыть даже имя проклятого убийцы. И так оно и будет! Ради маленькой певицы я забуду о страданиях тех, кто был мне дорог! Ради счастья бедных детей я обрекаю себя на жестокую пытку — я прощаю Моревера! Вот ведь неудачный выдался день, когда Мари Туше, мать Карла Ангулемского, спасла меня и моего отца!»
Теперь, когда убийца не стоял перед его глазами, шевалье в недоумении спрашивал себя, как он мог пощадить такого закоренелого злодея.
«Ничего, ничего, — бормотал он себе под нос. — Хотя, что я буду себя обманывать, жертва, конечно, непомерно велика, не так-то просто мне забыть Моревера… И какого черта сын Мари Туше влюбился именно в эту девицу?.. И зачем его матушка препоручила сына моим заботам? И почему я так привязался к мальчишке? Ах, батюшка, дорогой мой батюшка, как вы были правы!..»
Пардальян бросил взгляд на могилу.
«Вот здесь вы скончались у меня на руках, батюшка, и мы вас похоронили… Что бы сказал господин де Пардальян-старший, окажись он сейчас рядом с сыном? Сказал бы: „Выбрось из головы этого ничтожного Моревера!“ И добавил: „Мертвых теперь уже не воскресишь!..“
Шевалье обнажил голову и остановился у самого креста, беседуя с покойным отцом. Внезапно он встретился взглядом с золотоволосой женщиной, недвижно стоявшей неподалеку. Только сейчас шевалье узнал ее — перед ним была цыганка Саизума, мать Виолетты…
Карл Ангулемский также узнал женщину и подошел поближе. Но юный герцог не решался заговорить, боясь помешать Пардальяну, погруженному в размышления у могилы отца.
Надеюсь, наши читатели помнят, что после своего визита в монастырь бенедиктинок Пардальян отвел цыганку в гостиницу «У ворожеи» и поручил Югетте позаботиться о несчастной женщине. Но в тот же вечер — лишь только шевалье отправился к герцогу де Гизу — цыганка бесследно исчезла из гостиницы.
Что ее перепугало? Почему она сбежала? Где мыкалась все это время? Пардальян давно ничего о ней не слышал…
Саизума смотрела на него с улыбкой. Видимо, она узнала шевалье и помнила о той драке, что произошла в харчевне «Надежда».
Она заговорила, и голос ее прозвучал спокойно и ласково:
— Осторожней, осторожней… опасайтесь предателей… не доверяйте клятвам… И мне когда-то клялся один человек… но ничего не осталось… ничего…
Карл смотрел на эту женщину, что некогда звалась Леонорой де Монтегю, и жалость разрывала чувствительную душу молодого герцога.
— Сударыня, — обратился к ней Пардальян, — не хотите ли пойти с нами? Не пристало даме из семейства Монтегю слоняться по дорогам!
— Монтегю? — повторила цыганка. — Я не знаю такого имени…
— Вы — Леонора, баронесса де Монтегю!
— Леонора? Кто вам сказал, что меня зовут Леонорой? Красивое имя… Я знала когда-то одну бедную девушку, ее тоже звали Леонора, но она давно умерла.
Смертельная бледность покрыла лицо несчастной. Хотя солнце заливало своими лучами склоны холма, женщина дрожала, словно от холода. Карл схватил ее тонкую руку и сжал в своих ладонях.
— Леонора — это вы, вы! — повторял молодой герцог. — Вы — мать девушки, которую я люблю. Сударыня, прислушайтесь к моим словам, попробуйте вспомнить… Мы разыскивали вас в монастыре. С вами был человек, любящий вас… он и назвал нам ваше имя… его зовут принц Фарнезе… епископ!
Женщина что-то неразборчиво пробормотала, потом всхлипнула. Казалось, разум блеснул в ее глазах… но, вглядевшись, Карл понял, что в них горела одна лишь ненависть!
Как хотелось Карлу, чтобы безумие навсегда оставило Леонору де Монтегю! Как мечтал он найти Виолетту и сделать счастливой мать своей любимой!.. С надеждой смотрел он в лицо Саизумы, но увы, взор ее вновь погас.
— Епископ умер! — упрямо произнесла женщина.
— Вспомните о дочери, сударыня! — в отчаяньи крикнул Карл. — Вспомните о Виолетте!
— Нет у меня дочери!
Герцог умоляюще посмотрел на Пардальяна. Ясно было, что разум навсегда оставил несчастную. Ни шевалье, ни Карл не знали, при каких страшных обстоятельствах появилась на свет Виолетта. Им было неизвестно, что Леонора помешалась прежде, чем стала матерью. Она оказалась в тюрьме, так и не
