Отбрасываем неплатежеспособных пенсионеров и совсем маленьких детей: что остается? В обязательный пакет теперь входили смазливая певица (лучше несколько), бойз– и герлз-бэнды, взрослый дядька-баритон для официальных телевыступлений, электронный музыкант, шансонный проект, – ну и собственная рок-н- ролльная звезда, как без этого?
С подачи Айзеншписа группу «Кино» теперь обслуживали те же звукорежиссеры, что писали альбомы сладенького певца Валерия Леонтьева. Группу «Наутилус Помпилиус» поддерживала сама Пугачева (на одном из их дисков она даже исполнила партию бэк-вокала). Первый муж певицы Валерии продюсер Александр Шульгин запустил группу «Мумий Тролль», а последующий муж той же певицы, продюсер Иосиф Пригожин – группу «Король и Шут». Если публике хочется парней с гитарами, то толковый бизнесмен просто обязан это ей предложить.
Очень быстро вчерашние бунтари превратились всего лишь в несмешных клоунов. Рокн-ролльщиков ведь любят не за их мастерство (и так понятно, что гитаристы группы «Алиса» играют на уровне всего- навсего среднего ресторана), а за то, что они типа честные. За то, что они поют типа от сердца. Да только в болотце русского рока ни о какой честности и ни о каком сердце речь больше не шла. Рокер Макаревич открывал сеть стоматологических клиник. Рокер Сукачев вкладывал бабки в открытие ресторана. То, что сперва казалось андеграундом, оказалось всего лишь очень плохой эстрадой. В результате попсовая исполнительница Лолита Милявская звучит сегодня куда рок-н-роллистее, чем, скажем, Диана Арбенина и все остальные рок-певицы вместе взятые.
Пятнадцать лет назад музыканты считали, что это возможно: быть и богатым и независимым одновременно. Вчерашние подпольщики верили, что продюсеры – это не враги, которые пришли за копейки купить их души, а верные соратники, которые просто помогут вылезти из нищеты. Рок-звездам никто не объяснил, что раз ты мечтаешь о больших деньгах, то не удивляйся, если ничего, кроме денег, и не получишь. Ведь тот, кто хочет большой телевизионной популярности, обязательно добьется ее. Но лишь для того, чтобы потом смотреть на себя по ТВ, поджимать пальцы от неловкости и мучиться: ну зачем я туда поперся? Чтобы вот так вот по-кретински выглядеть, да?
Тех, кто не успел выскочить из захлопывающейся мышеловки, сегодня вы можете видеть в нелепых трансляциях праздничных концертов или рекламе черт знает чего. Выглядят они не очень. Те, кто выскочить успел, по большей части мертвы. Легенды Рок-клуба Свинья и Рикошет спились и умерли забытыми, никому не нужными. Егор Летов надолго замолчал, а потом во сне захлебнулся рвотой. Оба пути оказались тупиковыми. Кривляешься ли ты на сцене перед равнодушными болванами, или убиваешь себя алкоголем в подвале, продюсер в любом случае получит то, что ему причитается. А ты – нет. Потому что именно продюсер, а не ты, является главным действующим лицом этого спектакля.
Более жалкого зрелища, чем рок-клубики середины 1990-х, трудно было и вообразить. Чумазый зал, часто подвальный. Копеечный вход, внутри накурено, теплое бутылочное пиво в баре. После нескольких бутылочек прыщавые посетители перестают обращать внимание на то, что концерт задерживают и вместо заявленной в афише группы выступает другая, точно так же никому не известная.
Впрочем, здесь же, совсем рядом с этими заведениями функционировали другие клубы. Совсем-совсем другие. Там играла другая музыка, и жизнь там была тоже совсем иной: в начале 1990-х в России началась эра техно.
Пионеры рейва любят вспоминать эпизод почти двадцатилетней давности, когда в квартиру братьев Хаас на Фонтанке постучался культовый на тот момент музыкант Вячеслав Бутусов. Его группа «Наутилус Помпилиус» находилась тогда на пике. Бутусов привык к тому, что куда бы он ни пришел, его везде узнают, принимают, наливают выпить, а потом еще и будут долго благодарить за визит. Но вот с Хаасами этот фокус не прокатил. У них в квартире тогда играла музыка, похожей на которую больше не было нигде в СССР. Именно они изобрели то, что сегодня называется «русский рейв». Так что никакие Славы Бутусовы со своей стухшей рок-н-ролльной славой им были не указ.
С самых что ни на есть сталинских времен музыкальная карьера в нашей стране передавалась, как грипп: из уст в уста. Легенды эстрады загодя готовили себе смену, находили учеников, и ситуация не здорово отличалась от армейской: если хочешь стать «дедушкой» и чтобы салаги пришивали тебе подворотничок, то сперва сам побудь салагой и вдоволь попришивай воротнички тем, кто старше. Легенды джаза приняли эстафету от монстров совсем уж допотопной эстрады, а потом передали ее первым ВИА, а уж те пригрели первых звезд рок-н-ролла, и так далее. Пугачева давала путевку в жизнь юным волосатикам, а те в благодарном экстазе припадали к ее царственной руке. Но возможно это было лишь потому, что некогда совсем юная Алла и сама точно так же припадала к руке еще более царственной Клавдии Шульженко.
Но вот на рейверах эта цепочка, наконец, прервалась. Эти ничью руку целовать не собирались принципиально. Считали, что всего в состоянии добиться сами. В ту ночь, когда на рейв к Хаасам пришел любимец Пугачевой Вячеслав Бутусов, функции фейс-контроля осуществлял крепкий парень Миша Воронцов (будущий DJ Миха Ворон). Вместо того чтобы попросить у Бутусова автограф, а у Пугачевой – возможность выступить в Кремлевском дворце съездов, Миша дальше порога рокзвезду не пустил, велел валить, откудова пришел, а напоследок еще и пригрозил, что вот сейчас догонит и даст пендаль.
Да и с чего бы ему робеть перед старшими по званию? Предыдущая страна рушилась на глазах, а удастся ли на ее руинах построить что-нибудь путное, никто тогда еще не понимал. На кой хрен диджею Михе Ворону нужен был Кремлевский дворец съездов, если самые важные вещи на свете той зимой происходили ни в каком не в Кремле, а в той самой квартире, куда он не пустил Бутусова?
На весь умиравший СССР тогда имелся всего один комплект диджейской аппаратуры («вертушки» плюс простенькая саунд-система). И стоял этот комплект именно у Хаасов на Фонтанке. Первым научиться на всем этом играть попробовал старший из братьев Алексей. Правда, диджеем он так и не стал. Освоил всего несколько трюков, научился сводить пластинки, чтобы играли в стык, без пауз, и на этом успокоился. Для домашних вечеринок, которые он устраивал у себя дома, этого было достаточно.
В том году в сером и рушащемся Ленинграде, где продукты были по карточкам, а улицы не освещал ни один фонарь, происходило почти то же самое, что и в развеселом, никогда не спящем Лондоне. И там, и там молодые модники открыли для себя целый новый мир: музыка, мистика, легкие, еще не запрещенные наркотики, поездки в Гоа и разговоры шепотом о грядущей кибер-революции.
В Британии самые массовые рейвы происходили на руинах Стоунхеджа. В этом виделась некая связь поколений: вот, мол, нынешние фанаты техно оттопыривают там же, где и их доисторические предки. В России все вдруг бросились читать Кастанеду: жулика-этнографа, уверявшего, будто мексиканские индейцы занимались тем же, чем нынешние рейверы, еще тысячи лет назад. В Лондоне самые продвинутые кушали не только синтетические наркотики, но и побеги амазонских кактусов, от которых тебя сперва долго рвало, зато потом ты узнавал, как на самом деле устроен этот мир. В Петербурге кактусов взять было негде, зато тут росли замечательные галлюциногенные грибочки, которые давали эффект не хуже, чем любой кактус. Свежий, едва-едва родившийся рейв на глазах превращался в странное первобытное язычество.
Поглазеть на подпольные дискотеки в сквот на Фонтанке приходило до пятисот человек за вечер. Кто-то из модников привел с собой молоденького парня, родом из Мурманска. Тот приехал в Ленинград, чтобы учится в музыкальном училище. Звали его Евгений Рудин. Чуть позже Женя возьмет себе псевдоним DJ Грув.
Споры о том, кто именно стал самым первым русским диджеем, ведутся уже лет пятнадцать. Дольше спорят только о том, кто написал песню «Поручик Голицын». Знатоки уверяют, что в Прибалтике еще в конце 1980-х кто-то уже менял пластинки и даже умел скретчить. Фиг его знает: может все это и так. Но первым диджеем-звездой стал точно этот мурманский парень. Если вам известно имя всего одного русского диджея, то можно спорить на что угодно: это имя «DJ Грув».
Отцы-основатели сквота на Фонтанке сегодня вспоминают о молодом Груве, кривясь от неудовольствия. Они уверяют, будто к ним в сквот тот пришел в дурацком сером комсомольском костюмчике и первые уроки мастерства получил у Леши Хааса в обмен на банку маминого варенья. На злопыхательства можно не обращать внимания: в отцах-основателях говорит зависть. Кто сегодня помнит их имена? А про Грува слышал любой, в чьем доме имеется телевизор.
