историка Карамзина. А у того на руках имелся один-единственный источник: книга под названием «Житие Николы Заразского». Потому что ни в одной другой книжке о том монгольском походе ничего не рассказывается. Да и в «Житии» говорится тоже совсем не о Батые, а о чудесах, связанных с одной местной иконой, но некоторые из чудес вроде как происходили как раз в момент Батыева похода. Именно в «Житии» Карамзин вычитал всю историю героической обороны Рязани. Оттуда же родом белозубый князь Федор, его верная жена и боярин со странным прозвищем Коловрат.
Как установили исследователи, «Житие Николы Заразского» было составлено на основе дедовских побасенок лет через двести – триста после самого похода. То есть его историческая ценность ненамного выше, чем у былин о Змее Горыныче. Реальные рязанские князья погибли не тогда, когда описывает «Житие», не так, да, в общем-то, и не там.
Все вообще было немного иначе.
Древняя Киевская Русь возникла прямо на границе с Великой степью. С самого начала это была большая проблема.
Степь была бурлящим котлом. Огромное количество племен, тысячи родов и кланов, множество языков. Все воевали против всех плюс постоянно грабили соседей. Раз в сто лет кому-то из вождей удавалось ненадолго объединить весь этот пестрый хаос, ввести его хоть в какие-то в рамки. И тогда пусть ненадолго, но Степь сжималась в единый кулак. Однако сразу после смерти очередного великого хакана, Повелителя Вселенной, кочевники седлали своих скакунов и опять разбредались по Степи.
В 1206-м далеко на востоке появился еще один такой повелитель. В тех краях обитал небольшой кочевой клан, именуемый «монголами», во главе которого стоял Чингиз-хан. Сами монголы – народец в смысле происхождения темный. Жили они в краях, где и сегодня-то не каждый скажет, что происходит. Так что до появления Чингиза о них вообще ничего не известно. Зато потом их хан смог подчинить своей власти несколько таких же крошечных соседних племен. А потом с их помощью – несколько уже не соседних и не крошечных. А потом слава о его воинской удаче распространилась по всей Степи и племена стали сами переходить под руку очередного Повелителя Вселенной.
Чингиз быстро стал единственным господином Степи. Но в личной жизни он был несчастен. Бортэ, любимая жена Чингиза, родила первенца не от мужа, а от его заклятого врага. Во время одного из набегов красотку-монголку угнали в плен. Чингиз быстро добился ее освобождения, – но вернулась она уже беременной. Родившегося ребенка назвали Джучи.
Отец признал сына, но заноза в сердце осталась. Мерзкий член его врага побывал-таки между белых ляжечек любимой. Когда Джучи вырос, Чингиз брезговал даже смотреть в его сторону. Братья и дядьки при каждом удобном случае выказывали принцу свое презрение. Дома, в Монголии, он был лишним. Когда зашла речь о выделении детям хана собственных уделов, Джучи был сослан далеко на запад. Там ему досталась не до конца покоренная Половецкая степь на самой границе с Русью.
На самом деле двигать к западу монголы совсем и не собирались. Единственное, что их интересовало, это собраться в большую ватагу и ограбить Китай. Вторгнуться неожиданно, пронестись на обезумевших конях по тесным улицам, поджечь дворец, перенасиловать душистых китайских женщин, похватать шелк и фарфор и свалить, пока не подошла грозная китайская армия. Китай кочевники грабили уже полторы тысячи лет подряд. Ни начала, ни конца у этой истории видно не было. Напасть, схватить все, до чего дотянешься, вернуться нагруженным добром в родную Монголию и зажить припеваючи – дальше этого планы кочевников не шли.
Этим занимались древние гунны и средневековые тюрки. Этим занимался сам Чингиз-хан, а после его смерти этим же занимались и несколько поколений его потомков. О том, что помимо Китая на свете существуют еще какие-то богатые страны, никто из них и понятия не имел. И прорыв моголов на запад был, по большому счету, случайностью.
В 1222-м Чингиз отправил против мусульман Средней Азии небольшую карательную экспедицию. Те повадились грабить караваны дружественных купцов и заслуживали наказания. Вылазка шла ровненько: монголы сожгли несколько не очень крупных городков, истребили несколько десятков тысяч человек, а если встречали серьезные укрепления, то просто обходили их стороной.
И вдруг, неожиданно для себя самих, всадники вышли к какому-то замечательному новому миру. Это тоже была Степь, но совсем не та, к которой они привыкли.
Родина Чингиз-хана была суровой, холодной и безводной. Монголия – это ведь почти пустыня: унылый безводный пейзаж. По сравнению с ней сочащиеся медом Половецкие степи поражали. Солнце здесь светило круглый год. Трава была сочная, а вода вкусная. Совсем рядом, в Крыму и на Волге, были города, которые можно было грабить не хуже, чем Китай. В общем, это была не земля, а земной рай.
Говорят, когда Джучи впервые увидел эти благословенные земли, он воскликнул:
– Во всем мире не может быть ничего лучше этой земли, этой воды и этого воздуха, ибо вода здесь слаще молока, а пастбища бесконечны!
Выпросив у отца благословение, Джучи с несколькими самыми близкими соратниками откочевал на запад. В Монголию он не возвращался больше никогда. Да в общем-то, никто его туда и не звал. Даже если бы принц погиб у себя на западе, родственники бы совсем не расстроились.
Но Джучи не погиб.
Все империи мира начинаются одинаково. С того, что откуда-то издалека прибывают воинственные чужаки, которые силой меча объединяют нежелающих объединяться аборигенов. Так возникла Киевская Русь. Так возникла Волжская Булгария. Теперь в Половецких степях точно так же возникло еще одно государство с большим будущим.
Степи, в которых поселился Джучи, вовсе не были необитаемы. Тут жило огромное количество кочевых кланов. Современные историки называют всех их именем «половцы», а как они сами себя называли, нам не известно. Не стоит думать, будто речь идет об упившихся кумысом дикарях: край был вполне себе цивилизованный. В Степи у половецких князей имелись свои богатые столицы. Через их владения были проложены торговые трассы, с которых половцы собирали налоги. Породниться с половецкими владыками почитали за честь европейские монархи.
От прочих христианских народов тогдашней Европы половцы вообще отличались не сильно. Часть степняков приняла православие, перешла в подданство русских князей, и очень скоро Русь уже состояла из тюрок настолько же, насколько и из славян. Часть крестилась по латинскому обряду и перешла в подданство венгерских королей. В переписке с грузинскими царями половецкие каганы утверждали, будто грузины и понятия не имеют о подлинном православии. Подразумевалось, что имеют его лишь они, половцы. В библиотеке итальянского поэта Петрарки исследователи обнаружили молитвенник, в котором христианские гимны и отрывки из отцов церкви были написаны латинскими буквами, но на половецком языке.
Одна беда: последние полвека-век Степь пребывала в состоянии клинической смерти. Вся она развалилась на множество враждующих друг с другом мирков: бесконечные битвы, война всех против всех, горящие города и монастыри, гниющие под открытым небом трупы. И конца усобицам видно не было.
Летописей от половцев не дошло, но, насколько можно судить, Степь была поделена между несколькими большими княжествами, каждое из которых норовило развалиться на еще более мелкие части. Всего таких крупных княжеств было где-то от пяти до десяти. Правитель каждого мечтал перебить конкурентов и объединить под своей рукой всю Степь. Ближе всех к этой цели подошел хан Котян, который даже сумел объединить весь запад Половецких степей. За руку его дочери спорили между собой могущественнейшие из русских князей.
Вот в такой момент тут и появляется Джучи. Из далекого далека прибыл тот, кому было суждено вновь собрать половцев в единый кулак. Его отрядец был совсем крошечным: вместе с царевичем на запад переселилось лишь несколько тысяч семей – считай, ничего. На землях Чингиз-хана даже не очень знатные вельможи могли выставлять армии размером в три-четыре тумена (30–40 тысяч всадников). А силы Джучи не дотягивали даже до полтумена. Ясно, что первое время монгола тут всерьез никто не воспринимал.
Бок о бок с половецкими кланами он кочевал по степи. С кем-то рубился, с кем-то заключал соглашения. Ни союзников, ни заклятых врагов на этих землях у Джучи не было. В Половецких степях он всем был чужим. И именно в этом, как оказалось, состояло его огромное преимущество. Подчиниться монголу для половецких племен было вовсе не унизительно. В их склоках Джучи всегда оставался над схваткой. И половцы начали понемногу переходить под его руку.
Подробности не известны, ясен лишь общий ход событий. Вот Джучи уезжает от нелюбимого отца. Вот
