пор), зато сумел отыскать следы высокоразвитой древнерусской цивилизации: курганы, крепостные валы, остатки городов, величественные языческие храмы. Правда, очень быстро выяснилось, что храмы эти были не русскими, не древними да, в общем-то, это были и не храмы, но к чему обращать внимание на такие мелочи? Главное, изучение прошлого России шаг за шагом продвигалось вперед.
Юрий Константинович продолжал говорить. В руках он по-прежнему сжимал свой потертый профессорский портфель. Мне все хотелось спросить, что в нем? Рукопись, которую с минуты на минуту выкрадут инопланетяне? Почему он так бережно держит портфель на коленях и не поставит, к примеру, на пол? Но я, разумеется, не спросил.
Когда-то мой собеседник был любимым учеником академика Лихачева. Изучал под его руководством шедевры древнерусской литературы. Выпустил несколько серьезных монографий. Одну из них я даже пробовал читать: каждая пересыпанная специальной терминологией строчка свидетельствовала о том, что передо мной труд серьезнейшего ученого. А потом с Юрием Константиновичем что-то случилось.
Я просто вдыхал сигаретный дым… выдыхал его… а потом вдыхал снова. Безумие может ведь постучаться и в самую светлую из голов. Мой собеседник перестал считаться учеником академика и махнул рукой на древнерусские шедевры. Теперь с той же самой научной тщательностью он изучал какие-то нелепые произведения: выкраденные из архивов Ватикана листки с доказательствами того, что Россия – древнейшая цивилизация планеты… Засекреченные КГБ хроники булгар, живших накануне Всемирного потопа… История Древней Руси, это вообще совершенно особый жанр. Специалисты по этой науке дотошно и беспристрастно изучают то, что никогда не существовало.
Я раздавил в пепельнице докуренную сигарету и почти сразу вытащил из пачки еще одну. Последнее, о чем мне хотелось расспросить Юрия Константиновича, это о его отношениях с академиком Лихачевым. Но он пропускал мои вопросы на эту тему мимо ушей. Сказал, что его работы очень ценит совсем другой академик: недавно скончавшийся Борис Рыбаков. А между прочим, Рыбаков был главным в мире спецом по русской истории.
– Глав-ней-шим! И перед смертью он хотел встретиться со мной. Благословить, так сказать, на продолжение начатого им дела. Но не успел.
Юрий Константинович улыбается. Этот милый старичок давно превратился в посмешище для всех бывших коллег. Да только признанные авторитеты в области древнерусской истории по степени вменяемости не так далеко от него и ушли.
Вот, скажем, академик Рыбаков. Он и вправду считается чуть ли не основным экспертом по истории страны, в которой я живу. После окончания Второй мировой, когда на Украине неожиданно поднял голову национализм, именно молодого, но перспективного ученого Рыбакова вызвали в соответствующий кабинет и поделились планами: надо бы что-то этому национализму противопоставить. Может, провести какой-нибудь большой юбилей Киева, а? Нет ли на подходе какого-нибудь праздника? И когда он, вообще, основан, этот Киев?
Разговор приходилось вести, вытянувшись по стойке «смирно». В глаза собеседнику историк старался не смотреть.
– Дата основания Киева никому в точности не известна. Тысячу двести – тысячу триста лет тому назад на месте города был практически пустырь. Никаких следов славян обнаружить здесь не удается. И вообще: откуда взялись славянские народы – это громадная загадка. Решить которую историки вряд ли когда-нибудь смогут.
– Как же так, товарищ Рыбаков? Неужели советской науке это не по зубам?
– Да нет… Вы неверно меня поняли… То есть… Конечно, по зубам… Просто не хватает данных. Самое древнее, что пока удалось найти археологам в Киеве, это следы костра, который горел на одном из холмов приблизительно 1280 лет назад. Но, кто зажег этот костер, неизвестно. Может быть, славяне, может, тюрки, а может, и вообще германцы.
– Германцы? В Киеве?
– Да. То есть нет. Вернее, да. Ну, просто древние германцы когда-то обитали на этих землях.
Человек, с которым разговаривал академик, недовольно поморщился. Молодой ученый все отчетливее понимал: для него лично этот разговор может закончиться неприятно. Кроме того, от неудобной позы затекала спина.
– Так не пойдет, товарищ Рыбаков. Какие-то германцы на советских землях… Что вы такое говорите? И потом: что это за дата? Тысяча двести восьмидесятилетний юбилей – не звучит, а? Может, советские археологи отыщут дату покруглее?
– Покруглее? Может, тысяча триста лет назад, а?
Собеседник хмурился все сильнее. Рыбаков судорожно сглотнул и сделал последнюю попытку:
– Может, тогда тысяча пятьсот лет? Как вам кажется? Тысяча пятьсот лет – это вполне круглая дата.
– Тысяча пятьсот? А что, неплохо. Полуторатысячелетний юбилей матери городов русских! Совсем неплохо! Я думаю, такую дату можно и отметить. Давайте на ней и остановимся, товарищ Рыбаков.
На прощание собеседник пожал Рыбакову руку. Молодой историк вышел из кабинета, аккуратно прикрыл за собой дверь и вытер покрывшую лоб испарину. Теперь он знал главный секрет своей профессии: никакого отношения к прошлому история России не имеет. История – это оружие. Что-то вроде очень опасного топора. Им можно рубить врагов. С его помощью можно вырубить ступеньки своей карьеры.
Некоторое время спустя за открытие подлинного возраста Киева Рыбаков получил звание академика. И несколько высоких государственных наград. То, что раньше казалось ему загадкой, теперь стало яснее ясного. Въехав в обширную квартиру, расположенную в лучшем районе Москвы, он уже больше не сомневался: история славян насчитывает не тысячу, а тысячи лет. Многие-многие тысячи лет. Об этой славной истории Рыбаков написал несколько книг – таких же толстых, как у Толкиена, но куда менее правдоподобных. Он воспитал целую плеяду учеников, каждый из которых тоже написал несколько книг и воспитал несколько учеников. Причем некоторые ученики тоже получили высокие награды и большие квартиры и сразу после этого совершили еще несколько важных исторических открытий, ну и так далее.
Все мы склонны доверять ученым, ведь считается, будто их выводы беспристрастны: раскопки, анализ, сравнение источников. Но вот к науке о прошлом моей родины это точно не относится. В книжках, рассказывающих о прошлом России, перечислены тысячи событий, каждое из которых годится для того, чтобы отметить его масштабными государственными торжествами. Жаль только, что о самом прошлом в этих книгах вы не найдете ни слова.
Песнь десятая
1428-й стал для Русского государства годом наивысшего расцвета.
Рассыпавшаяся когда-то давно на тысячу осколков страна была, наконец, вновь собрана в единый кулак.
Немцы не рисковали высовываться из своих прибалтийских замков, а татары, разбитые в битве у Синих Вод, забыли путь к русским границам.
Все плохое осталось в прошлом. Отныне можно было процветать да радоваться. А главное, император Священной Римской империи, пораженный такими успехами, решил даровать русскому великому князю королевскую корону и для этой цели собирался сам лично прибыть в его столицу.
О городах типа Юрьева-Польского в путеводителях обычно пишут: «На осмотр достаточно одного дня». Я вылез из рейсового автобуса, окинул внимательным взглядом здание колхозного рынка и лужу на центральной городской магистрали и подумал, что день, это, пожалуй, даже слишком много.
Помимо рынка и лужи в Юрьеве имелась всего одна достопримечательность – зато какая! Я закурил сигарету и зашагал в сторону торчащей из-за деревьев церковной маковки с крестом. Пешком идти из центра Юрьева до самой его окраины занимало минуты четыре, а там, на окраине, стоит древний собор из белого камня. Летописец писал когда-то, что постройка эта «чюдна велми». По стенам храма строители вырезали множество фигур: целый комикс в камне. Десятки барельефов: смеющиеся львы, свившиеся в клубки драконы, фантастические птицы, странные маски, индийские слоны.
В Средние века, рассматривая в церкви фрески или рельефы, неграмотные прихожане узнавали о событиях священной истории. Вот Бог сотворил мир… вот грех испортил замечательное творение… вот Бог взялся за спасение мира… вот Его Сын умер за людей и тем восстановил изначальный порядок. Сегодня
