Когда-то именно доминиканцы заведовали инквизицией – я же обещал, что и до нее доберемся! Однако в Петербурге сестры появились с миролюбивыми намерениями. Со временем они хотели бы открыть здесь детский сад.
Когда в полном монашеском облачении они идут по Невскому на вечернюю мессу в собор Святой Екатерины, то способны парализовать движение одним фактом своего появления.
В черных плащах и белых передничках, с четками у пояса и молитвенниками в руках. Впереди – матушка-настоятельница. За ней, гуськом, – остальные сестры.
Пешеходы сворачивают себе шею. Гибэдэдэшники застывают с открытыми ртами. Водители, засмотревшись, таранят впереди стоящие автомобили…
Сестры не обращают внимания. Все – суета сует. Они – заняты делом.
То, что сестры именуют «наш монастырь», еще не так давно являлось расселенной коммуналкой на втором этаже дома по Владимирскому проспекту.
Внутри не просто чисто – стерильно. По дому монахини ходят в теплых шлепанцах и особых домашних плащиках. Их пятеро: четверо из Латинской Америки и итальянка сестра Матильда. Она же – настоятельница монастыря.
«Холодно вам здесь после тропиков?» – спросил я. «Ой, не спрашивайте!» – замахали руками улыбчивые монашки.
Квартира тесна для сестер. Насколько я понял, одна из них ночует прямо в коридоре. Но самую большую и светлую комнату сестры оставили незанятой. Это часовня. Здесь начинается и заканчивается их день.
Все монахини приносят три обета: бедности, целомудрия и послушания. Наверное, по причине послушания, сестры решили, что разговаривать со мной должна именно настоятельница.
Сестра Матильда была дородна, немолода и носила очки.
– Если не секрет, как получилось, что вы вступили в Орден?
– Я хотела быть монахиней с детства. Мой отец рано умер, в семье было еще несколько маленьких детей. Так что воспитывалась я в монастыре. В 14 лет сказала сестрам, что хочу вступить в Орден, и начала готовиться к монашеской жизни.
Через четыре года я принесла первые обеты – для начала на год. Вечные обеты, обеты на всю жизнь, смогла принять только в 26 лет, пройдя несколько этапов подготовки.
Вообще, стать монахом трудно. Не думайте, что это – будто ты пришел, постригся, и обратного пути уже нет. Двое из трех, кто решился на этот шаг, не выдерживает и спустя год-три все-таки возвращается к жизни в миру. Я не вернулась…
– Как происходит сам обряд пострижения в католические монахини?
– Ой, это очень красивый обряд! Девушка, одетая в белое платье невесты, входит в храм, а там сестры уже ждут ее и все вместе молятся. Ей вручают черно-белое одеяние нашего Ордена. Пока она переодевается в особом помещении, хор поет древние латинские гимны.
Затем монахиня зачитывает свои обеты. Священник обстригает у нее немного волос и вручает обручальное кольцо. Теперь она – невеста Христова. Можно начинать работать…
– Интереснее узнать, как сестры отдыхают.
– А времени на отдых почти не остается! Нужно учить русский, работать по дому, встречаться с людьми, успевать помочь бедным и одиноким. Плюс не забывать о том, зачем вообще мы приехали в Россию…
Если и остается время, то от силы час-полтора перед сном. Тогда мы беседуем. Читаем вслух, стараемся лучше узнать друг друга… Монастырь – это ведь как большая семья.
– Можно ли монахиням смотреть телевизор? Вы родом из Италии, сестры – из Латинской Америки. А по телеку полно итальянских и латиноамериканских сериалов.
– Серьезно? Есть такие? Иногда мы смотрим телевизор. Но не сериалы, а в основном новости. Хотим узнать, что происходит в мире, чтобы молиться о тех, кто попал в беду.
– Как вы ходите по улицам, не страшно? Вы, хоть и монахини, но все-таки женщины… а у нас – преступность… нет ли в вашем кармане чего-нибудь вроде газового баллончика?
– У нас есть молитва и упование на волю Божию. Это посильнее, чем баллончик.
Я взглянул в окно. Снаружи, на Владимирском проспекте, своим чередом шла жизнь. Какая-то другая жизнь. Я задал последний вопрос сестре Матильде.
– Надолго ли вы в Россию?
Она улыбнулась:
– Лично я готова прожить здесь и три года, и десять лет… и всю жизнь. Основательница нашей ветви Ордена всегда мечтала о том, чтобы сестры-доминиканки жили в России и помогали православным братьям.
Если здесь я смогу быть кому-то полезной… смогу облегчить чью-то боль… скрасить чье-то одиночество… куда я отсюда поеду?
С этой статьей в свое время я, завязав с журналами, дебютировал в ежедневной прессе.
Понятно, что «первая» и «лучшая» – не однокоренные слова. Тем не менее на примере именно этой статьи продемонстрирую вам три главных правила, вернее, приема написания бестселлера.
Таких правил существует больше, чем три. Но остальные будут моим секретом, ладно?
Правило номер один: правильная первая фраза.
Стандартные ВУЗовские учебники журналистского мастерства рекомендуют изложить в первой фразе суть вашего материала.
Например, так: «Вчера возле проходной N-ского завода рабочие видели лося». Дальше – развернутое изложение события (какого лося, куда лось направлялся, как именно рабочие отшибали ему рога и т. д.).
Мне такой путь не кажется привлекательным. Я считаю, что стартовая фраза должна не рассказывать читателю, о чем он прочтет, а всего лишь заставлять читать дальше.
Фраза совсем не обязательно должна иметь отношение к тому, о чем пойдет речь. Самая первая статья, написанная мною, была о панк-роке. Начиналась она так:
Году в 1986-м меня часто били по уху. Ухо страдало из-за того, что в него была вставлена сережка…
Знали бы вы, какой резонанс вызвала статья в те годы, когда ношение сережки считалось актом личного гражданского мужества!
Впрочем, перебарщивать со стилистическими изысками тоже не следует.
В петербургской газете «Смена» работает репортер Алексей Орешкин. Он считается очень хорошим журналистом. Каждый раз, начиная читать его репортажи, я внутренне содрогаюсь.
Один из репортажей описывал открытие выставки лодочных моторов. Не ручаюсь за точность, но начинался он приблизительно так:
Пришла весна. Масленица кончилась. Все блины съедены. Так что о блинах говорить не станем. Станем говорить о лодочных моторах, тем более что вчера открылась их, моторов, выставка.
Как вам?
Правило номер два звучит так: с какой бы громкой фразы ни начиналась ваша статья, материал для нее собирать все равно придется.
Журналюги пытаются обойти это правило всеми возможными способами. Рассмотрим простой пример.
В начале 1990-х считалось модным писать о проституции. Кое-кто тешится этой темой до сих пор. Наверняка и вы читали подобные сочинения. Вспомните, как они построены.
Во-первых, очень часто материал о проститутках является чистой фантазией, основанной на просмотре пары киношек и не дочитанном в ВУЗе Достоевском.
Случалось мне читать красочные рассказики на тему, как по заданию редактора журналист отправлялся в ночь, платил проститутке, она приводила его домой, где (как без этого?) за занавеской плакала маленькая проституткина дочка, а распутная мама всю ночь пила с журналистом водку, играла на гитаре и, рыдая, задавала вопрос: где еще, как ни на панели, ей брать деньги для воспитания детей?
Во-вторых, материал о розничной любви может быть составлен на основе беседы с действительно пойманной на улице тетечкой и слово в слово воспроизводить ее речь.
