Год потопа

место, возможно, напоминает ему наш милый сад «Райский утес».

Мы не должны были позволять Мелиссе так сильно отстать. Посредством стаи диких собак она ныне принесла высший Дар своим собратьям-созданиям и стала частью великого Господня круговорота белков.

Окутаем ее Светом в своих сердцах.

Воспоем же.

Последний шаг

Последний шаг — труднее всех,
Мы так устали,
И без надежды на успех
Стремимся вдаль мы.

Ах, не свернуть ли нам с Пути —
Босым и сирым?
И где бы Веры обрести,
Где взять нам Силы?

Ах, не свернуть ли нам с пути,
С тропы тернистой?
Вот нам бы ехать, не идти —
Соблазн нечистый…

Когда надеются Враги
На нашу гибель,
То помоги другим в пути —
Господь храни их.

И как бы ни был путь тяжел,
И трудным самым —
Как важно, чтобы всяк дошел
До двери Храма.

Не замедляй своих шагов,
Хоть меркнет зренье.
Господь пошлет свою Любовь —
Во утешенье.

В любом движенье Цель важна —
И тем ценнее,
Что Души судит по Делам
Творец на Небе.

Из «Книги гимнов вертоградаря».

Перевод Д. Никоновой

74 Рен. День святого Терри и всех Путников Год двадцать пятый

Когда я просыпаюсь, Тоби уже сидит в гамаке и делает упражнения на растяжку рук. Она мне улыбается — в последнее время она как-то чаще стала улыбаться. Может быть, хочет меня подбодрить.

— Какой сегодня день? — спрашивает она.

Я ненадолго задумываюсь.

— Святого Терри, святой Соджорнер, — говорю я. — И всех Путников.

Тоби кивает.

— Давай помедитируем немного. Сегодня мы пойдем по очень опасному пути; нам понадобится внутренний покой.

Если Адам или Ева велят медитировать, отказываться нельзя. Тоби вылезает из гамака, а я сторожу на всякий случай. Тоби садится в позу лотоса; для своего возраста она очень гибкая. Наступает моя очередь; я хоть и гнусь как резиновая, но не могу медитировать как следует. У меня не выходят первые три части — Испрашивание прощения, Благодарность и Прощение других. Особенно Прощение других, потому что я не знаю, кого мне нужно простить. Адам Первый сказал бы, что я слишком исполнена страха и гнева.

Так что я думаю про Аманду и про то, сколько всего она для меня сделала, а я никогда ничего не делала для нее. Вместо этого я позволила себе ревновать ее к Джимми, хотя это была совершенно не ее вина. И это было нечестно. Мне нужно найти Аманду и спасти ее оттого, что с ней происходит. Хотя, может быть, она уже висит на дереве с вырезанными частями, как Оутс.

Но я не хочу представлять себе такую картину, так что вместо этого представляю себе, как я иду к Аманде, потому что именно это мне нужно будет сделать.

Адам Первый, я помню, говорил: путешествует не только тело, но и Душа. И конец одного путешествия — это начало другого.

— Я готова, — говорю я Тоби.

Мы съедаем часть сушеного мяса париковцы, запиваем водой и прячем гамаки под кустом, чтобы не тащить их. Но рюкзаки надо взять, говорит Тоби, с едой и всем прочим. Потом мы осматриваемся — не осталось ли чересчур заметных следов? Тоби проверяет ружье.

— Мне понадобятся только две пули, — говорит она.

— Это если ты не промахнешься, — поправляю я. По одной на каждого больболиста: я представляю себе, как пули летят по воздуху, прямо… куда? В глаз? В сердце? От этой картины меня передергивает.

— Я не могу позволить себе промахнуться, — говорит Тоби. — У них пистолет-распылитель.

Мы снова выходим на тропу и идем по ней в направлении моря, откуда ночью слышались голоса.