Можно было не сомневаться — все подчинённые Нункасла уже не раз слышали эту историю, но были не прочь послушать её снова.
— Все мы тогда были героями. Помню, как мы потом вернулись домой. Нас тогда все называли Золотыми Парнями из Жёлтых Комнат, а у Констанции — той девушки, что ждала меня, глаза сияли так, словно я какой-нибудь древний рыцарь. Только я вошёл в Иннмэн-Пик, она тут и кинулась ко мне на шею. Это, конечно, было не по уставу, да только тогда всех так встречали. Женщины плакали, да и мужчины некоторые тоже — ведь многие из наших полегли в боях. Но это было так славно — вернуться домой.
— Не для всех, — мрачно проговорил Макмертри.
— Вы тоже воевали? — спросил Нункасл.
— Да.
— В какой роте?
Макмертри вытянул длиннющие ноги и уставился на пламя в очаге.
— Не имеет значения. Все погибли. Один я уцелел.
— Ну… — проговорил Нункасл после недолгой паузы. — И такое бывало. Не все наши сражения были победными, многие пали в боях. Я потерял несколько близких товарищей.
— Сам я не воевал, а вот несколько моих однокашников воевали, — сказал Крейн. — И некоторые домой не вернулись. И все же мы должны радоваться тому, что другим повезло, как сержанту Нункаслу и Говарду Макмертри.
— Верно, — сказал Картер. Но он думал о Саре, о том, как вернётся к ней, завершив странствие, как некогда вернулся Нункасл к своей Констанции.
Из-за необходимости продвигаться к западу незамеченным, отряд поднялся в три часа утра и шёл без остановки, пока не добрался до Длинного Коридора. Быстро перебежав его, Картер и его спутники углубились в потайной ход, выводящий в страну Вествинг. Пахло морем — ведь воды Стороннего моря протекали здесь Сказочной Рекой в Залив Бегства, где располагаются самые большие судоверфи в Эвенмере. В Вествинге оказалось намного теплее, чем в Длинном Коридоре, поскольку здесь работала усовершенствованная система отопления. Однако у путников не было времени насладиться прелестями цивилизации, и вскоре они уже снова брели холодными потайными ходами. Изо рта у всех клубами вырывался пар, над головами слышался вой зимней вьюги. Картер мечтал о том, чтобы можно было уснуть, спрятавшись за высоким стулом у горящего камина, как он делал в детстве в долгие дни зимы. Воспоминания согрели его, и он хранил их на протяжении многих миль.
Все утро отряд шёл по этому переходу, а переход вился и вился по дому, пересекался с другими коридорами, поднимался то выше, то ниже, приходилось то и дело то всходить по ступенькам, то спускаться, и в конце концов у всех разболелись ноги.
— Похоже на дорогу к Комнате Ужасов, — заметил Даскин.
— Точно подмечено, — отозвался Картер. — Этот переход — часть Извилин, по которым действительно можно попасть туда. Порой Извилины прерываются, но все же связывают большую часть Белого Круга. Эта их часть — одна из самых протяжённых.
Он ещё не успел закончить объяснение, когда вдруг почувствовал резкую головную боль. Картер невольно вскрикнул, сжал руками виски и опустился на колени. Гвардейцы тут же окружили его, взяв оружие на изготовку.
— Что с тобой? — воскликнул Даскин.
На мгновение Картер ослеп, но когда в глазах у него прояснилось, он сказал:
— Карты… изменились. Анархисты снова переустраивают Дом. Переход впереди уже не такой, каким был раньше.
Он встал. Колени у него ещё дрожали, но испуг отступил — и боль вместе с ним.
— Когда меня настигла боль, я сосредоточенно думал об этой части Эвенмера. Ощущение было такое, словно мой мозг развернули на девяносто градусов. Нет-нет, теперь я в полном порядке. Но это было похоже на шок. Между тем переход впереди действительно изменился, но как именно — я пока точно не знаю.
На протяжении следующего часа пути Картера мучила мысль, от которой ему очень хотелось отмахнуться, — он мечтал о том, чтобы его подозрения не подтвердились. Но опасения оказались вполне оправданными: отряд дошёл до конца коридора, и Картер не обнаружил рычага, с помощью которого можно было открыть потайную панель в стене.
— Выход исчез, — тихо проговорил Картер.
— Значит, анархисты знают о том, что мы здесь, — заключил Даскин.
— Нет. Сначала я тоже так подумал, но на самом деле произошла общая перестройка Дома сразу за этой стеной, и это сказалось на многих помещениях. Сюда мы попали по чистой случайности.
— Придётся повернуть обратно? — спросил сержант Хаггард, заместитель Нункасла — веснушчатый рыжеволосый мужчина с мальчишеской улыбкой. Сейчас он, впрочем, не улыбался.
— Нет времени, — покачал головой Картер. — Джентльмены, у некоторых из вас есть с собой топорики. Нужно прорубить в этой стене дыру, сквозь которую мы смогли бы пролезть, но не больше.
Двое гвардейцев достали из мешков топорики и принялись за работу. Когда они её закончили, оба были с головы до ног в белой пыли, а в стене зияла двухфутовая дыра. Друг за другом спутники выбрались через неё в коридор.
— Поищите доски, — попросил Картер. — Берите отовсюду, откуда только можно. Нужно заколотить эту дыру, чтобы скрыть потайной ход. Как только будет возможность, отправим сюда бригаду ремонтников.
Картер осмотрел коридор и вдруг резко сел.
— Джентльмены, если бы кто-то из вас сумел отыскать пустую комнату, нам можно было бы позавтракать.
— Что-то не так? — озабоченно спросил Даскин.
— А ты не чувствуешь? — скривился Картер. — Нет, конечно, не чувствуешь. Прости. Порой карты Эвенмера проявляют себя так ярко, и я забываю, что ощутить это способен только я. Я хотел пересечь этот коридор и открыть вход в потайной туннель в противоположной стене, но исчезла не только ведущая туда дверь — нет и самого туннеля. Мне нужно проложить новый курс. На это уйдёт некоторое время.
Тут возвратился Хаггард и провёл отряд в помещение, представлявшее собой маленькую церковь. Пол здесь покрывали глазурованные плитки, вдоль стен были расставлены медные паникадила, в глубине располагался красивый резной алтарь. В окнах-витражах можно было увидеть изображения двенадцати апостолов. Некоторые стражники преклонили колени и перекрестились и только потом вошли и принялись вынимать из мешков провизию. Картер прошёл к алтарю, опустился на пол, закрыл глаза и сосредоточился. Перед его мысленным взором предстали подробные цветные карты Эвенмера. Он имел возможность не просто созерцать их, но как бы мысленно проходить по обозначенным на картах коридорам и комнатам.
Картер прокладывал маршрут, отыскивая потайные ходы и малолюдные части Дома. Увы, карты не могли подсказать ему, населены ли те или иные из них. Через полчаса он вздохнул, встряхнулся и обнаружил, что рядом с ним сидят Грегори, Даскин и Нункасл. Даскин ел яблоко, откусывая большущие куски.
— Вы молились? — поинтересовался Грегори.
— Нет, изучал карты.
Грегори кивнул и обвёл взглядом церковь.
— Напрасная трата всяческих красот, — сказал он, кивком указав на алтарь. — Эти реликвии суеверий не продержатся до конца столетия.
— Неужели у тебя нет ни капли веры? — спросил Картер. Грегори пытливо, не моргая, смотрел на лорда Андерсона. В его серо-зелёных глазах сверкали искорки.
— В Бога? — Он небрежно махнул рукой в сторону алтаря. — Я верю в судьбу. Бог, христианство — все это ловушки для невежд.
— Енох бы с тобой определённо не согласился, — сказал Картер. — Следовательно, ты считаешь, что весь мир сошёл с ума?
— Не сказал бы, — ответил Грегори. — Как это?
— На протяжении тысячелетий человек нуждался в каких-то вещах первой необходимости — в еде, крове над головой, осуществлении плотских желаний и в поиске Бога. Когда мы голодны, мы едим, когда
