бок под колючими стеблями, словно двое детей, играющих в прятки. Даскин видел только сверкающие глаза Лизбет, отражавшие тусклый свет далёкого газового рожка.
— Это был Грегори, — наконец прошептал Даскин. — Мой двоюродный брат и до сегодняшнего дня — друг.
— Ты не уйдёшь к нему? — взволнованным шёпотом спросила Лизбет. — Ты не бросишь меня?
— Нет, не брошу, — ответил Даскин. — Не бойся. Мы убежим отсюда вместе.
Лизбет, похоже, ему не поверила.
— Просто не знаю, как я теперь вернусь одна в мою комнату. Теперь, когда я нашла тебя, мне нестерпима мысль об одиночестве. У меня так долго не было друзей.
Даскин улыбнулся. На сердце у него потеплело, и вдруг стало радостно и даже весело прятаться здесь, в колючих зарослях, несмотря на всю опасность того, что их могли найти. На какой-то миг Даскин забыл о долгом странствии, о своём побеге от анархистов, о том, что его ищут. Он ощутил неподдельное счастье, подобное тому, какое испытывал во время охоты на гнолингов. Его охватила радость приключения, в которое он угодил вместе со своей таинственной спутницей. Однако ожидание казалось Даскину бессмысленным.
— Лизбет, нам нельзя здесь оставаться, — прошептал он. — Нам нужно бежать из этого дома. Ты могла бы незаметно выйти из сада и вывести меня?
— Выбраться из терний можно сотней разных путей. Здесь, среди них, меня никто не поймает. Можно проникнуть в дом через входы, которые известны только мне одной. Но все двери, ведущие в дом, всегда заперты. Я много раз пробовала, — призналась она. — И до окон не доберёшься.
Даскин медлил. Он вдруг понял, что Лизбет не представляет, насколько велик дом. Несомненно, анархисты держали её в определённой части дома и не выпускали за её пределы. Даскин устремил взгляд на забор и прикинул, нельзя ли через него перебраться. Увы, это было невозможно: вредные тернии встали перед забором непроходимой стеной. Вдобавок сам забор наверху был утыкан битым стеклом. Оставалось пробираться через Обманный Дом.
— Мы должны найти выход, — сказал он. — Ты готова попробовать?
Лизбет замерла, словно застигнутая врасплох лань. Похоже, эта мысль ей была не по силам. Она обвела взглядом тернии.
— Я вырастила их, — негромко проговорила она и широко развела руки. — Человек в Чёрном велел мне не растить их, но я все равно растила.
— Верно. Они заполонили весь дом.
— Они и есть дом, — уверенно проговорила Лизбет и добавила, снова заговорив сама с собой: — Но насчёт моего сердца Даскин ошибается. Человек в Чёрном его точно забрал.
— Лизбет, почему ты говоришь обо мне так, словно меня здесь нет?
Лизбет нахмурилась.
— Правда? Я так давно ни с кем не разговаривала, вот и путаю внутренний голос с наружным.
— То есть мысли с речью?
— Да. Но у меня будет лучше получаться теперь, когда есть с кем разговаривать. Только если нам надо уйти, я должна забрать свои вещи.
— Какие вещи? Лизбет отвела взгляд.
— Я тебе покажу. Я не могу уйти без моих сокровищ.
Подумав и решив, что, вероятно, речь идёт о каких-то предметах, которые могут оказаться нелишними для успешного побега, Даскин согласился. Лизбет взяла его за руку и повела среди терний. Они пошли рядом по тропинке, о существовании которой Даскин сам бы ни за что не догадался. Казалось, стебли расходятся в сторону и дают Лизбет дорогу. Прокравшись в круглый проем, спрятанный за колючками, они проникли в коридор, расположенный в главной части здания, затем миновали ещё несколько коридоров и большой зал, но когда выглянули за угол, оказалось, что у двери комнаты Лизбет стоит на посту анархист.
Даскин и Лизбет попятились за угол.
— Этому что ещё понадобилось? — прошептала Лизбет.
— Не сомневаюсь, они хотят взять тебя в плен как наживку для поимки меня.
— Есть другой вход в мою комнату, про который они не знают, — задорно усмехнулась Лизбет. Казалось, все происходящее для неё — увлекательная игра.
— Это слишком опасно, Лизбет.
— Я не могу уйти без моих сокровищ, — упрямо повторила она. — Пойдём.
Она увела Даскина назад тем путём, которым они пришли, и вскоре подвела к двери, за которой располагалась маленькая пустая гардеробная. Лизбет зажгла свечку от газового рожка, и они с Даскином скользнули за дверь и закрыли её за собой. Лизбет присела на корточки, пошарила по стене над плинтусом. Послышался негромкий щелчок. Часть стены выехала вперёд.
Ступив в образовавшееся отверстие, Даскин и Лизбет пошли по потайному ходу и через некоторое время добрались до глазка в стене. Лизбет заглянула в глазок и прошептала:
— Смотри.
Даскин заглянул в глазок и увидел комнату, где на полу лежал тонкий матрас, в углу стояли туалетный столик без зеркала да потрескавшийся стул. Даскином овладел гнев. Как жестоки были похитители Лизбет, если она жила в такой нищете! Ещё страшнее было то, что один из этих людей — Грегори.
— Это моя комната, — прошептала Лизбет. — Анархисты сюда никогда не заходят, они появляются только за тем, чтобы отвести меня к Человеку в Чёрном. Как-то раз один из них явился, чтобы отобрать у меня мою ручную мышку, Рун. А матрас такой в доме один, других нет. Спать на нем очень удобно.
— Наверное, это ужасно — жить совсем одной.
— Сначала было страшно, пока я не стала давать названия комнатам. Теперь я знаю дом лучше кого бы то ни было. И я ничего не боюсь. Ничего на свете. Кроме моих страшных снов.
Иногда я от них просыпаюсь среди ночи. Но когда мне снится страшный сон, я молюсь, чтобы мне приснились балерины — они ведь такие красивые.
Даскин в изумлении смотрел на Лизбет. Тусклый огонёк свечи освещал её серьёзное, задумчивое лицо. Пусть её волосы были спутаны, пусть порой она вела себя дико и непредсказуемо, но в ней таилось непреодолимое очарование.
Лизбет ещё раз заглянула в глазок, затем на ощупь нашла рычаг потайного механизма и открыла панель, ведущую в её комнату. В подсвечнике горел единственный газовый рожок.
Даскин отчаянно жалел о том, что анархисты отняли у него пистолет. Он обвёл взглядом комнату в поисках хоть какого-нибудь оружия, но, увы, ничего подходящего не обнаружил. К счастью, дверь была закрыта. Если им удастся не издать ни звука, можно будет забрать вещи Лизбет и уйти.
— Иди сюда, — прошептала Лизбет. — Я покажу тебе мои сокровища.
— Пожалуйста, скорее.
Лизбет, держа в руке свечу, медленно, бесшумно подошла к обшарпанному туалетному столику. Встав перед ним, она очертила свечой ритуальный прямоугольник и шёпотом произнесла:
— «Я взял лопату, разрыл могилу Линтон, сбросил землю с крышки её гроба. Затем я открыл его». — Обернувшись к Даскину, Лизбет сказала: — Ты должен дать мне слово, что никому не расскажешь.
Не дожидаясь его ответа, она бесшумно выдвинула верхний ящик.
— А что это ты такое сейчас делала со свечой? — спросил Даскин.
— Так я оберегаю мои сокровища. Для этого нужен ритуал. — шёпотом объяснила Лизбет.
Лизбет принялась вынимать из ящика свои драгоценности: фотографию Сары, томик «Грозового перевала» в потрёпанном кожаном переплёте, грязный шёлковый носовой платочек, несколько пуговок, каждой из которых она дала имя, ленточку для волос, пару детских туфелек, три самодельные тряпичные куклы. Забрав все это, Лизбет поманила Даскина к потайному выходу.
Скрывшись за вставшей на место панелью, Даскин и Лизбет ушли потайным ходом к другим, никому не ведомым комнатам, и наконец, отойдя на приличное расстояние от комнаты Лизбет, остановились.
— За этими стенами нас никто не услышит, — успокоила Даскина девушка. — Здесь мы в безопасности. Теперь можно показать тебе мои сокровища. Вот это — мои куклы. Эту зовут Кэтрин, — сказала она, показав Даскину куклу, изготовленную из розовых лоскутков. — А это — Эдгар. А вот это — Хэйртон, он похож на
