дочь Кэтрин, всем сердцем.
— Кто же высек все эти скульптуры?
— Не знаю. Они уже были здесь, когда я нашла этот зал. Даскин задумчиво кивнул. Статуи его не на шутку смутили.
— А вот этого я терпеть не могу, — сообщила Лизбет, когда они приблизились к следующей скульптуре — зловещему мужчине с жёсткой линией губ, скривившихся в злобном оскале, в шляпе, надвинутой до бровей. В нем с большим трудом можно было признать Картера. — Это Хитклифф, который стремился уничтожить всех обитателей Трашкросс Гранджа и Грозового перевала.
В глубине зала послышались шаги. Даскин в темноте никого не увидел, но Лизбет прошептала:
— Это анархист. Надо спрятаться.
Они скользнули за статуи, стоявшие по всему залу. Притаившись за пьедесталами, сквозь скопления скрюченных рук и ног можно было спокойно наблюдать за всем, что происходило в зале. Поначалу Даскин ровным счётом никого не видел. Наверное, Лизбет лучше него видела в темноте. Но вот он различил силуэт первого из Превращённых — одного из тех мутантов, целое войско которых видел на Ониксовой Равнине. За первым появился ещё один, и ещё… Их было множество. Один за другим они входили в зал на расстоянии тридцати шагов друг от друга. Превращённые спускались с парадной лестницы, шагали по тёмным галереям. Их движения были дёргаными, механическими, их головы венчали конические шапки, а на лицах торчали конические носы. Серые, как у всех анархистов, плащи развевались и хлопали, словно крылья летучих мышей. Мимо статуй, за которыми прятались Лизбет и Даскин, прошла тысяча Превращённых, потом — ещё тысяча, да так близко, что были хорошо видны их остекленевшие глаза и слышно хриплое, с присвистом дыхание — так дышат перед смертью. Стук шагов Превращённых эхом разносился по залу. Вытягивая головы, словно жуткие птицы с острыми клювами, они вглядывались во мрак, и искали, искали…
Миновала четверть часа, а поток Превращённых все не иссякал. Один из мутантов устремил взгляд, казалось, прямо на Даскина, и Даскин похолодел. Он даже дышать боялся. Но вот Превращённый отвёл глаза. Тревоги он не поднял — по всей видимости, решил, что ему что-то померещилось, и зашагал дальше.
— Кто это такие? — прошептала Лизбет. — Откуда они взялись?
— Человек в Чёрном явно опустошил Ониксовую Равнину, — шёпотом ответил ей Даскин. — Как же нам убежать от них?
— Должен найтись выход, — ответила Лизбет. — Но бежать нельзя — они нас сразу заметят. В доме есть много потайных дверей. Может быть, одна из них найдётся и здесь, среди этих статуй.
Даскин недоверчиво поднял брови. Он не думал, что им может так несказанно повезти. Между тем Лизбет прикоснулась к руке ближайшей статуи. Рука едва заметно изогнулась, и в постаменте статуи открылась потайная дверца. За ней чернел туннель.
Обескураженный до последней степени, Даскин следом за Лизбет забрался в отверстие. Туннель был невероятно тесным и тёмным. Здесь пахло строительным раствором. Сначала туннель шёл под уклон, но затем выровнялся. Миновав первые душераздирающие футы, Даскин передал Лизбет спички, и она зажгла свечу. Огонёк разросся и озарил её лицо. Она радостно улыбнулась.
— Этот путь выведет нас туда, где нам ничего не грозит.
А Даскина пробрал озноб. Он гадал: то ли этот туннель существовал всегда, то ли Лизбет, воспользовавшись энергией, передававшейся от неё к Краеугольному Камню, сотворила его исключительно силой желания.
Довольно долго они пробирались по тесному туннелю. Даскин в отличие от брата к клаустрофобии склонён не был, но все же нервничал из-за того, что не представлял, куда их выведет этот туннель. По его рукам бегали тараканы, с потолка на голову падали мелкие жучки, а стоило притронуться к стене — и рука касалась каких-то скользких тварей, которые испуганно уползали. А Лизбет уверенно шла вперёд, словно радовалась небывалому приключению.
Через какое-то время они добрались до люка, открыли его и попали в такой же малосимпатичный коридор, но Лизбет сразу поняла, где они находятся. Оказалось, что отсюда совсем недалеко до узкой лестницы, ведущей вниз. Похоже, лестница вела к глухой стене.
— Там Картер, — сказала Лизбет. — Это тайная дверь.
Даскин спустился и обнаружил, что механизм заклинён досками. Разобрав их, он нажал рычаг, и часть стены с резким щелчком подскочила вверх. Впереди, за отверстием, лежала непроницаемая тьма. Даскин вытащил из мешка фонарь, зажёг его и осветил испуганное лицо Лизбет.
— Лизбет, ты знаешь дорогу?
Она отвела взгляд, скрестила руки на груди. Она явно нервничала.
— Знаю, но не решаюсь идти. Там он. И не проси, я не пойду туда!
— Но мне ты веришь? — спросил Даскин. — Иди сюда, возьми меня за руку. Мы пойдём вместе. Тебе нельзя здесь оставаться, в доме полным-полно Превращённых. Не верь в ложь анархистов. Подумай. Вспомни о том времени, когда вы были вместе — Сара, ты и Картер. Он любит тебя. Они оба тебя любят. Твоё исчезновение стало для них настоящим горем.
Казалось, Лизбет того и гляди разрыдается, но нет — лицо её приняло то бесстрастное выражение, какое принимало всегда, когда она не в состоянии была противостоять собственным мыслям. Взгляд её стал демоническим, холодным.
— Я сделаю это ради тебя, — сказала она. — Хотя сама из-за этого погибну. «Ты и Эдгар разбили мне сердце, Хитклифф! И оба просите, чтобы я вас пощадила, как будто вы достойны сожаления. О нет, я не стану жалеть вас. Ты убил меня — и, наверное, наслаждался этим».
Она сжала руку Даскина, а он не находил слов, чтобы ей ответить. Пальцы Лизбет были тоненькими и хрупкими, как у куклы.
Они вместе шагнули в подземелье, где не было ничего, кроме вездесущих терний. Как двое потерявшихся детей, они переходили из комнаты в комнату, шли по сырым и мрачным коридорам, и Даскин не осмеливался окликнуть Картера, опасаясь, что его оклик услышат враги. Так прошло несколько часов, и наконец они оказались в комнате, откуда наверх уводила лестница. Лизбет в изумлении остановилась.
— Её тут раньше не было. А я хорошо знаю здесь все комнаты.
Даскин осмотрел дверной проем.
— Тут была потайная дверь. Видимо, Картер отыскал её. Нам стоит пойти туда.
— Нет, туда нельзя, — покачала головой Лизбет. — Этот путь ведёт наверх, к тому страшному зверю, что живёт на чердаке.
— Зверю? Вроде Йормунганда? Неужели они его сотворили? Но ты откуда знаешь, куда ведёт эта лестница? Ты же только что сама сказала, что её тут раньше не было.
— Не было. Но порой почему-то знаю, куда ведёт тот или иной путь. Мне как будто подсказывают мои тернии. Но если твой брат уцелеет, он попадёт на верхние этажи. Я могу вывести тебя туда другим путём.
— Можешь? А что, если Картер пока не выбрался на чердак?
— Прошло много часов с тех пор, как я видела его сквозь решётку. Это я точно знаю. И на лестнице его уже нет.
— В таком случае нам следует вернуться тем путём, каким мы пришли сюда, а потом пойти другой дорогой.
— Хорошо, — кивнула Лизбет, но вдруг пошатнулась.
— Тебе нездоровится?
— Нет, я просто устала. Я не ела и не спала с той минуты, как увидела тебя.
— Но это было так давно! А когда ты принесла мне еду, разве ты сама ничего не поела?
— Анархисты оставляют еду в кухонном лифте. Я отдала тебе все, что там было.
— Почему же ты молчала? Но у меня остались дорожные припасы, и ты должна поесть. Потом ты поспишь, а я постерегу тебя. Отдохнём здесь — похоже, тут безопасно.
Даскин расстелил одеяло на каменном полу, они уселись и принялись за еду. Пережёвывая жёсткое вяленое мясо, Лизбет улыбнулась:
— Вкусно.
Даскин вскинул брови.
