— Неужели тебя так дурно кормят, что это мясо тебе кажется вкусным?
— Та еда, что ты попробовал, была самой лучшей. Я долго думала: как это анархистам удаётся делать еду такой безвкусной. Помнится, Сара заставляла меня есть овощи, а я отказывалась. Тут мне приходится есть многое, что гораздо противнее овощей. Я была избалованным ребёнком.
— Двенадцатилетние дети всегда избалованны.
— Может быть, — не слишком уверенно отозвалась Лизбет. Потом она улеглась и устремила на Даскина по-детски отчаянный взгляд.
— Ты не уйдёшь?
— Я буду рядом с тобой. Куда я могу уйти?
Лизбет улыбнулась, повернулась на бок и закрыла глаза.
Даскин долго смотрел на её лицо. Когда он увидел её, очнувшись в терниевом саду, она представилась ему ангелом во плоти. Теперь, глядя на её измождённое лицо и спутанные волосы, он думал о том, как она стала бы красива, если её причесать и хорошо кормить.
Даскин обвёл взглядом мрачные стены. «Ведь я мог умереть здесь, один-одинёшенек. А она вырастила целый сад, пускай и из злобных терний». Он взглянул на Лизбет. «И все же она так ранима. Может быть, именно поэтому меня так тянет к ней. Она так наивна, но при этом мудра. Она состарилась душой в этой темнице. Какие у неё странные понятия обо всем! Помнит ли она солнце? Облака?»
Лизбет тихонько застонала и заметалась во сне. Пальцы её подрагивали — ей что-то снилось. Сначала сон был, судя по всему, приятным — девушка улыбнулась. Но вскоре улыбка её угасла и лицо исказилось гримасой страха.
В это же мгновение за кругом света, отбрасываемого горящим фонарём, возникло огромное, вчетверо больше обычного, призрачное лицо, черты которого принадлежали Картеру, но были полны ненависти. Кроме лица, из мрака проступили плечи и часть руки. Затем видение повернулось и ушло сквозь стену. Даскина по рукам и ногам сковал страх. Неужели Картер умер, и это был его призрак?
Лизбет негромко заплакала во сне. Даскин опустился на колени рядом с ней, и в это мгновение перед глазами у него поплыло. Стены закачались, раздвинулись… Каменный пол сменился паркетным. По обе стороны широкого коридора стояли статуи из слоновой кости, изображавшие Сару, графа Эгиса и самого Даскина. Лунный свет лился в распахнутые застеклённые двери в конце коридора. Прохладный ветерок шевелил волосы Даскина. Он увидел девочку. Это была Лизбет — такая, какой он видел её в Иннмэн-Пике. Она шла к открытым дверям. Но как только она ступила на порог, из темноты навстречу ей шагнул кто-то чёрный. Девочка вскрикнула, развернулась и побежала. Незнакомец не отставал. Блики света падали на его лицо, и Даскин видел то Картеpa, то кого-то другого. Настигнув Лизбет, преследователь схватил её за руку, и она в ужасе дико закричала.
Даскин ошеломлённо повернул голову и посмотрел на Лизбет. Та металась на одеяле и стонала в такт крикам, которые издавала в представшем перед Даскином видении. Он наклонился и коснулся руки Лизбет. Она очнулась, закричала, отпрянула.
— Это я, Даскин!. Он крепко обнял её, чтобы она не исцарапала его ногтями.
Она вырывалась, глаза её от страха были широко открыты. Но вот наконец, узнав Даскина, она забормотала:
— Это был Картер, это был Картер.
— Все хорошо. Его уже нет здесь, — уговаривал девушку Даскин. — Все хорошо.
— Мне нужно в сад! — вскричала она и снова попыталась вырваться. — Только в саду безопасно! Даскин пытался нежно удержать её.
— Лизбет! Нет! Ты и здесь в безопасности!
Она вырывалась изо всех сил, напуганная, словно дикий зверёк, но поняв, что сопротивляться бесполезно, утихомирилась. Её все ещё трясло, как в лихорадочном ознобе. Даскин сжал её плечи — она не стала отстраняться. Тогда он нежно коснулся ладонями её щёк, пригладил её волосы и принялся уговаривать:
— Тебе больше не надо возвращаться в сад. Я уведу тебя отсюда. Мы убежим.
Потом Даскин не мог вспомнить, кто из них кого первым поцеловал, но губы их слились в нежном поцелуе. Он первым отстранился, а Лизбет отвернулась от него, понурилась, прижала руки к груди.
— Прости меня, — сказал Даскин. — Я не хотел… то есть… Ты совсем одна. Я не должен был. Какой же я подлец! Это больше не повторится. Обещаю.
Лизбет резко обернулась. Она была жутко бледна.
— Нет! Это невероятно! Ведь он забрал у меня сердце! — Она поёжилась, и лицо её стало бесстрастным и невыразительным. — Мне опять снился страшный сон, в котором за мной гнался Картер. Вот только… порой это был он, а порой — кто-то ещё.
Даскин огляделся. Никакого зала не было и в помине. Их окружали голые каменные стены.
— Ты видела во сне стеклянные двери?
— Да! Они мне всегда снятся! Я пытаюсь выйти, а он ждёт меня за порогом. Но откуда ты знаешь про двери? Он гонится за мной и хватает меня, а потом я просыпаюсь и бегу в сад, чтобы спрятаться там. Даскин, у меня нет сил, чтобы помочь тебе найти Картера, я слишком сильно боюсь его! Ты говоришь, что он добрый, но как мне знать, правда ли это?
— Знаешь, это видение заставило меня кое о чем подумать, — признался Даскин. — Картер выбрался отсюда, и лучше всего я сумею ему помочь, если уведу тебя из дома, чтобы анархисты перестали использовать тебя для своих целей. Теперь я это понимаю. Как только я уведу тебя отсюда, я вернусь за братом.
Лизбет одарила его резким взглядом.
— Человек в Чёрном говорил мне, что, если я выйду из дома, я сразу умру, потому что у меня больше нет души. Нельзя жить в настоящем мире без души.
— Он солгал тебе. Я ему не верю.
Лизбет, вне себя от волнения, повернулась к Даскину.
— А если я пойду с тобой и если мы подойдём к той двери, за которой меня поджидает Картер, ты защитишь меня от него?
— Да. Но ты сможешь найти эту дверь?
— Смогу. Мне кажется, я всегда чувствовала, где она находится, но я никогда не осмеливалась туда пойти, потому что знала, что там поджидает меня он. Но если ты пойдёшь со мной, я тоже пойду, потому что у меня нет другого выхода. Все получится, как у Кэтрин с Хитклиффом: они любят друг друга, но его жестокость погубит её. Но я так надеялась, что ты станешь Хэйртоном, чья любовь была искренней.
Даскин молчал. Он не знал, что сказать.
— Не надо мне было целовать тебя, — обречённо проговорила Лизбет. — Потому что у меня нет сердца.
КОМНАТА ДНЯ
Выйдя из столовой, Картер увидел в тусклом свете ламп вдалеке, как по боковому коридору один за другим идут Превращённые. Картер поспешно отступил за дверь. Превращённые растекались по дому, сворачивали в каждую дверь. Шло тщательное прочёсывание дома, и Картера могли в любой момент обнаружить.
Он вышел из столовой по коридору для прислуги, миновал кладовую, прошёл по коридору, который в Эвенмере вывел бы его на мужскую половину дома, затем свернул в кухню. Однако оказалось, что в отличие от кухни в Эвенмере эта имела только одну дверь. Позади хлопали двери, слышались шаги Превращённых. Кухню окружало несколько помещений — комната истопника, комната управляющего, посудомоечная… Но ни через одну из них невозможно было уйти.
Оказавшись в западне, Картер подумал о Слове Тайных Путей. Прежде он вызвал его с величайшим трудом, а теперь на это не было времени. Он вспомнил о ложном Хозяине, о том, как тот произнёс Слово Власти задом наперёд. Быть может, в Обманном Доме и ему удалось бы применить Слова Власти таким образом?
Картер закрыл глаза и сосредоточился. Непросто было вызвать в сознании слово, написанное наоборот, и тем не менее колоссальным усилием воли Картер добился этого и увидел Слово как бы далеко-далеко, в глубине. Мало-помалу оно всплыло из тёмных глубин, но не пылало, подобно раскалённой меди, а было
