но тебе нельзя уходить.
— Я уйду, — решительно проговорила Лизбет и попыталась обойти девочку, но та загородила ей дорогу.
— Ты думаешь, что достойна любви? — презрительно вопросила девочка. — Ты думаешь, ты достойна его? После всего, что ты натворила?
Лизбет стояла, застыв, словно каменная. Смятение охватило её, она не в силах была мыслить и противостоять этому существу — но почему, этого она не понимала.
— Твой отец не просто так привёл тебя сюда, — спокойно проговорила девочка. — Он привёл тебя сюда за то, что ты была плохая, ты была такая ужасная, что никто бы никогда тебя не полюбил. Ты даже не сможешь стать настоящей. Настоящих людей так не наказывают. Настоящие люди не бывают такими плохими, что их не любят даже их собственные отцы.
Лизбет чувствовала, как лицо её сводит жутким спазмом. Она стояла и слушала обвинения, и ей было больнее, чем если бы её хлестали плетью. Ей хотелось кричать, защищаться, ей хотелось уничтожить этого ребёнка, укравшего её лицо, но она была слишком напугана и слишком уверена в том, что девочка говорит правду. Колени её подгибались, она была готова лишиться сознания.
«Все, как в книге, — в отчаянии подумала она. — Все, как в книге! Все должно закончиться плохо. Все должно закончиться смертью и разрушением. Любовь никого не спасёт».
— Нет, — прозвучал рядом с ней негромкий голос, и она ощутила прикосновение руки Даскина. Он опустился на колени рядом с ней. Видимо, и у него странная девочка отняла силы. Даскин говорил с трудом, каждое слово выговаривал через силу: — Лизбет, не верь этому. Сара, Картер и граф Эгис любят тебя. Я бы тоже мог тебя полюбить. Я уверен в этом. С того мгновения, как мы встретились, я не могу забыть твоих глаз. Я все время мечтаю о тебе. Лизбет, не слушай её! Найди выход. Ты настоящая, а она — нет!
Лизбет и девочка смотрели друг на друга одинаковыми голубыми глазами. Лизбет слушала Даскина, и его слова проникали в её душу.
— Ты — мой Хэйртон, — проговорила она еле слышно, взглянув на Даскина, и слезы заволокли её глаза.
Когда же она вновь посмотрела на девочку, на месте той стояла другая — то была Леди Порядок, обратившаяся в ребёнка. И вдруг её не стало.
Лизбет поднялась, попыталась помочь Даскину встать, но он едва держался на ногах. Обернувшись, они увидели, что к ним бежит Грегори, а за ним, вдалеке, несётся Леди Порядок.
— Беги! — крикнул Даскин. — У меня не осталось пуль, но я задержу их!
Лизбет бросилась к дверям, но в растерянности остановилась. Она боялась бросить Даскина и не знала, как ей быть. Повернувшись к дверям, она ахнула от ужаса. В круг света за порогом шагнула чёрная фигура — совсем как в её жутких снах. Но это был не Картер.
— Отец! — вскрикнула Лизбет, глядя на человека, с которым рассталась шесть лет назад. Он выглядел в точности так, как в тот страшный день, когда он отдал её анархистам: оборванная куртка, измятая шляпа, худое, измождённое, бесстрастное лицо. При виде отца у Лизбет перехватило дыхание. Она боялась его.
— Вернись, — прорычал он и по-волчьи оскалился. — Вернись.
— Я… Я не могу, — сказала она. — Я должна уйти. О, помоги мне, папочка! Скажи, что ты вернулся, чтобы помочь мне!
— Вернись! — рявкнул отец, перешагнул порог и заслонил ей дорогу.
Волна ярости захлестнула Лизбет, гнев, копившийся годами одиночества, обида за безжалостное предательство. Она бросилась к отцу и принялась осыпать его беспомощными ударами, которые он легко отражал, заслоняясь рукой.
— Ты бросил меня! — выкрикивала Лизбет. — Ты меня бросил! Я была совсем маленькая!
Внезапно облик отца изменился. Он опустил руки и голову, зубы его превратились в клыки, а пальцы — в когти. На Лизбет уставились жёлтые волчьи глазищи. Она в диком страхе отшатнулась, а обратившийся в гнолинга отец кинулся за ней, перебирая восемью лапами. Настигнув Лизбет, чудовище клацнуло зубами совсем рядом с её лицом, оно было готово вонзить их ей в горло. Лизбет взвизгнула и попыталась заслониться руками.
И тут чудище в одно мгновение обмякло, его глаза затуманились и остекленели, и оно, дёргаясь, рухнуло на пол, подмяв под себя девушку. Лизбет в страхе выбралась из-под него. Гнолинг лежал, корчась и хрипло дыша, а из раны на его шее фонтаном хлестала кровь. Ещё чуть-чуть — и Лизбет пала бы жертвой его клыков. Его когти оцарапали её плечо.
В паре футов от поверженного гнолинга стоял Грегори. Дуло его ружья ещё дымилось. Он потерянно взглянул на Даскина и крикнул Лизбет:
— Беги, девочка!
Настигавшая беглецов Леди Порядок остановилась и вытянула руку.
— Отдавшихся мне не спасёт покаяние, — процедила она сквозь зубы, и Грегори, успев лишь судорожно вскрикнуть, рассыпался на куски.
Лизбет была ранена, и раны её кровоточили. Она чувствовала, как больно, как немилосердно бьёт её сила Порядка, и все же она поползла к дверям. Она бросила взгляд на гнолинга. Тот затих и лежал неподвижно. «Это не был мой папа, — поняла Лизбет. — Это и тогда не был мой папа».
Эта мысль придала ей сил, но чем ближе был заветный порог, тем быстрее гасли надежды Лизбет на спасение.
За порогом не было ничего, кроме чёрной бездны, страшного обрыва. Лизбет обернулась и увидела, что к Даскину, пытавшемуся прикрыть её, подошла Леди Порядок.
— Лизбет, уходи! — прокричал Даскин, не зная, что она увидела за порогом. — Уходи! Я не смогу задержать её!
Лизбет в отчаянии отвернулась, устремила взгляд в бездну и поняла, что у неё нет другого выбора. Только так можно было положить конец всему этому безумию. Ей не хотелось умирать, но нужно было покончить со всем этим, пока Леди Порядок не уничтожила Даскина, как только что уничтожила Грегори, пока она не погубила весь мир. Только Лизбет могла сделать так, чтобы все это закончилось.
Она закрыла глаза.
«Книга была права. В конце концов я так и не познаю любви».
Она шагнула в бездну и, крича, провалилась во мрак.
А потом… Потом её падение прекратилось, и она оказалась посреди Ониксовой Равнины, за дверью Обманного Дома. И наконец она поняла все.
«Дом — это я, — осознала Лизбет. — И тернии — это я». Она осознала с необычайной ясностью, что всегда обладала силой, которая позволила бы ей вырваться из плена, если бы сама не пленила себя. Анархисты боялись её! Потому они её и не трогали. Сам Порядок страшился её, он страшился той силы, что ей придавал Краеугольный Камень.
Времени на размышления у Лизбет не было. Из мрака возник Пёс-Хаос. Засверкали его хищные клыки, забелела пена у пасти.
— Вершины Отчаяния! — взвыл Хаос. — Гибель Дома! Луна во Мраке! Стены рухнули! Мой враг стоит передо мной!
Лизбет воздела руки, чтобы защититься от него.
Гигантским прыжком Хаос оставил позади Лизбет и Даскина и рванулся к Порядку. Как только они столкнулись, сверкнула ослепительная вспышка, и Обманный Дом сотрясся до основания.
А когда Лизбет очнулась, и Хаос, и Порядок исчезли.
И как только они исчезли, Превращённые пали ниц и стали корчиться от боли. Руки и ноги Картера пылали, словно обожжённые. Он устремил взгляд к стеклянным дверям, за которыми стояла Лизбет. Стены, слагавшие коридор, подёрнулись трещинами.
— Все кончено! — закричала Лизбет. Краеугольный Камень озарился золотистым сиянием.
— Картер, разбей его! — крикнула Лизбет. — Краеугольный Камень нужно разбить! Теперь я это понимаю!
— Краеугольный Камень? — в ужасе вопросил Картер. — Я не посмею! Он — основа всего Сущего, основа Творения!
