Орикс и Коростель

Джимми показалось, что слова милая и леди матери не подходят, но он не собирался спорить — по крайней мере, в такую рань.

— Хочешь пива? — спросил он.

— Нет, спасибо, — ответил Коростель. — Я просто приехал тебя проведать. Убедиться, что у тебя все в порядке.

— У меня все в порядке, — сказал Джимми.

Коростель глянул пристально.

— А давай смотаемся в плебсвилль? — неожиданно сказал он. — Пройдемся по барам.

— Это такая шутка, что ли? — спросил Джимми.

— Нет, я серьезно. У меня есть пропуска. Мой стандартный и еще один для тебя.

Джимми понял, что Коростель, видимо, большая шишка. Вот это да. Но гораздо больше трогало, что Коростель беспокоится о нем, приехал сюда и его разыскал. Несмотря на то что в последнее время они почти не общались. Джимми виноват — Коростель ему по-прежнему друг.

Пять часов спустя они уже бродили по плебсвиллю к северу от Нового Нью-Йорка. Дорога заняла всего пару часов — скоростной поезд до ближайшего Компаунда, затем машина КорпБезКорпа с вооруженным водителем — видимо, оплаченная тем, кто был заинтересован в Коростеле и его благополучии. Машина привезла их в какое-то место, которое Коростель называл «центром событий», и высадила там. Но их прикроют, сказал Коростель. Их защитят. Никто не причинит им вреда.

Перед тем как вылезти из машины, Коростель воткнул Джимми в руку иголку — универсальная краткосрочная вакцина его собственного изобретения. Плебсвилли, сказал он, — одна гигантская чашка Петри: повсюду масса инфекционной плазмы и бактерий. Если ты рос в этих условиях, у тебя иммунитет — по крайней мере, до появления новой биоформы, но если ты из Компаунда и хочешь побывать в плебсвиллях, станешь главным блюдом для всякого рода заразы. Как будто у тебя на лбу большими буквами написано: «Съешь меня».

Еще Коростель достал им фильтры для носа, они не просто отфильтровывали микробов, они их различали. Коростель сказал, что в плебсвиллях воздух гораздо хуже. Ветер переносит всякую дрянь, плюс меньше воздухоочистных башен.

Джимми никогда раньше в плебсвиллях не бывал, только смотрел на них из-за стены. Он был счастлив оказаться там, хотя не был готов увидеть такую толпу народа — так близко друг к другу, все ходят, говорят, спешат куда-то. Без плевков на тротуаре он бы вполне обошелся. Богатые в роскошных машинах, бедные на солнцевеликах, шлюхи в светящемся спандексе, или в коротких шортах, или — те, что лучше сложены, с крепкими бедрами, — на скутерах. Все цвета кожи, все размеры. Но не все цены, сказал Коростель, это бедный район. Так что Джимми лучше глазеть, но не покупать. Это можно потом сделать.

Жители плебсвиллей совершенно не походили на умственно отсталых уродов, которыми их изображали жители Компаундов, — большинство, по крайней мере. Джимми вскоре расслабился и уже наслаждался. Здесь было на что посмотреть — столько всего продается, столько всего предлагается. Неоновые слоганы, плакаты, повсюду реклама. А еще настоящие бродяги, настоящие нищенки, как в старых мюзиклах на DVD; Джимми казалось, они вот-вот запоют, брыкаясь разбитыми ботинками. Настоящие музыканты на углу, настоящие банды настоящих уличных мальчишек. Асимметрия, дефекты: этим лицам далеко до правильности Компаундов. Даже гнилые зубы попадались. У Джимми отвисла челюсть.

— Следи за кошельком, — сказал Коростель. — Деньги тебе не понадобятся, но все равно.

— Почему не понадобятся?

— Я угощаю, — сказал Коростель.

— Нет, я так не могу.

— В следующий раз платишь ты.

— Тогда ладно, — сказал Джимми.

— Ну вот, пришли — это называется Улица Грез.

Здесь находились магазины со средним и высоким уровнем цен и обслуживания, везде висели тщательно продуманные объявления. День Голубых Генов? прочел Джимми. Попробуй Кус-и-Фикс! Стерильность гарантирована. Зачем вам такой короткий? Стань Голиафом! Дети мечты! Поправь свой крючок! Аист Лимитед. Агу-Агу? Дружок Большого Друга.

— Здесь наши фишки превращаются в золото, — сказал Коростель.

— Ваши фишки?

— То, чем мы занимаемся в «Омоложизни». Мы и другие Компаунды, которые телом занимаются.

— И что, это все по правде работает? — Джимми был потрясен — не столько обещаниями, сколько слоганами: его единомышленники здесь уже наследили. Утренний мрак рассеялся без следа — Джимми стало весело. Столько всего обрушилось, столько информации — в голове не осталось места.

— Многое, — сказал Коростель. — Разумеется, ничего идеального не бывает. Но конкуренция зверская, особенно то, что делают русские, японцы и, конечно, немцы. И шведы. Но мы не сдаемся, наши продукты считаются надежными. Сюда приезжают люди со всего мира — шоппингом занимаются. Пол, сексуальная ориентация, рост, цвет кожи, цвет глаз — все можно заказать, сделать или переделать. Ты представить не можешь, какие тут деньги крутятся.

— Давай выпьем, — сказал Джимми. Он подумал о своем гипотетическом брате, о том, который еще не родился. Интересно, отец с Рамоной тоже ездили сюда заниматься шоппингом?

Они выпили, потом зашли куда-то поесть — настоящие устрицы, сказал Коростель, настоящее японское мраморное мясо, редкое, как бриллианты. Стоило, наверное, целое состояние. Потом они посидели еще в парочке мест и наконец зависли в баре, где показывали минет на трапециях и Джимми выпил что-то оранжевое, светящееся в темноте, а потом еще парочку таких же. Потом он долго рассказывал Коростелю про свою жизнь — нет, про жизнь матери, — одно длинное вывернутое предложение, оно все тянулось у него изо рта, как жвачка. А потом они оказались еще где-то, на огромной кровати, покрытой бескрайним зеленым атласом, их обрабатывали две девушки, в блестках с ног до головы, блестки были приклеены прямо на голое тело и мерцали, словно чешуя виртуальной рыбы. Джимми никогда не встречал женщин, которые умели проделывать со своим телом такое.

Там ли возникла тема работы или раньше, в каком-то баре? Наутро ему не удалось вспомнить. Коростель сказал: Работа, Ты, Омоложизнь, а Джимми ответил: И чем я буду заниматься, сортиры чистить? а Коростель засмеялся и сказал: Круче, намного круче. Джимми не помнил, как сказал «да», но, видимо, сказал. Впрочем, он согласился бы на любую работу, неважно какую и где. Он хотел двигаться, двигаться дальше. Он готов был начать новую жизнь.

«НегаПлюс»

В понедельник утром, после выходных с Коростелем, Джимми вернулся в «НовоЧел», чтобы угробить еще день на торговлю словами. Он укурился в никуда, но надеялся, что это не слишком заметно. Хотя в «НовоЧеле» рекламировались все виды химических экспериментов, лишь бы клиенты платили, начальство не одобряло употребление подобных веществ работниками Компаунда. Логично, думал Джимми: в стародавние времена бутлегеры редко пили. По крайней мере, он об этом читал.

Перед работой он зашел в туалет и глянул на себя в зеркало: он походил на выблеванную пиццу. К тому же опоздал, но в кои-то веки никто не заметил. Неожиданно откуда-то появился босс и еще какое-то начальство, такое высокопоставленное, что Джимми и не догадывался о его существовании. Ему жали руку, его похлопывали по спине, ему всучили стакан с чем-то похожим на шампанское. О боже ты мой! Мерзость какая! Буль-буль-буль — над головой у Джимми нарисовался комиксный пузырь, но Джимми молчал и пил.

Ему говорили, как рады были с ним работать, какой вклад он внес в развитие их Компаунда и как они