А голос в трубке продолжал наливаться силой и становился все более безапелляционным и напористым. Было заметно, как с каждым произнесенным словом мистер Эштон все более восстанавливает присущую ему самоуверенность и деловитость, во многом обеспечившие его предпринимательский успех.
— Не беспокойтесь. Я зайду ненадолго и не причиню больших хлопот. Давайте будем считать, что это визит вежливости. Я же был на квартире у Питера. Так что было бы верхом неприличия не побывать и у вас. Будем считать, что это что-то вроде социальной инспекции по изучению условий жизни моих служащих.
Да, подумала Кристина. Против такого натиска трудно устоять. Настоящий штурм. И она, к сожалению, не слишком прочная крепость.
— Ну хорошо, Роберт. В целом вы меня уговорили. Но только не сегодня. Это в любом случае исключено. И не могу ничего заранее обещать. Не все от меня зависит.
— Тогда, может быть, завтра, — продолжал настаивать собеседник.
— Завтра у моей мамы день рождения. Ей исполняется пятьдесят пять лет. Гостей почти не будет... Кроме одного близкого друга, я думаю.
- Если хотите, договоримся на завтра. Но только предварительно. Я спрошу разрешения у мамы, а вы все же позвоните с утра, и мы еще раз уточним возможность такой встречи. Надеюсь, найдете, чем заняться сегодня. Насколько я знаю местных дам, вы не останетесь без внимания, как только выйдете из номера гостиницы.
— Спасибо за предупреждение. Учту. Тогда закроюсь в номере, а еду будут приносить из ресторана по моим телефонным заказам. И попрошу, чтобы ее приносил официант-мужчина.
— Ну что вы? Зачем такие жертвы? — Однако в глубине души она была польщена. Хотя он шутил, но ей все равно было приятно это слышать.
Кристина вошла в комнату матери с еще не стертой улыбкой на лице и увидела ее встревоженное лицо.
Мама уже оделась и сидела в кресле, расчесывая волосы.
— Кристи, кто это тебе звонил?
— Это мой начальник, мама. Роберт Эштон, глава компании. Даже не знаю, как сказать... В общем, он собирается прийти к нам домой. Нечто вроде социальной инспекции. Посмотреть, как я живу, познакомиться с тобой... Ты не против, если он придет завтра, в твой день рождения? У нас ведь будет не так много гостей? Он говорит, что хочет знать, как живут его служащие...
— И ты, конечно, этому веришь, — неожиданно хихикнула Грейс Блэквуд. — Ты хочешь, чтобы я испытывала чувство вины за то, что вырастила тебя такой наивной глупышкой, совсем не знающей мужчин? Хочет знать, как живут его служащие... Что ж, похвально. — Ее лицо стало вдруг серьезным и даже суровым. — Отлично, Кристина, пусть он приходит, этот твой Большой Босс. Но если он попробует обидеть мою маленькую Кристи, я не посмотрю на то, что он такой большой.
Пытаясь скрыть смущение оттого, что мама мгновенно разгадала ее хитрость, Кристина подошла к ее креслу сзади, взяла у нее из рук щетку и начала причесывать мамины густые темные волосы. Ей, Кристине, золотистые локоны и зеленые глаза достались, очевидно, от того злодея, который когда-то так жестоко оставил беременную красавицу Грейс, на много лет оставшись единственным мужчиной в ее жизни. Так ли уж она его ненавидела?..
Кристина украдкой бросила на себя взгляд в стоящее возле маминой кровати трюмо. Очевидно, ее неизвестный отец был очень хорош собой и передал свою красоту ей, Кристи... Осознание того, что она красива, впервые в жизни доставило Кристине радость. Ликование вдруг веселой рыбкой взыграло в безмятежном озере ее души. Она красива и желанна! Господи, как же это прекрасно! Спасибо, папа! — мысленно сказала она неведомому мужчине.
— Спасибо, мама, — вслух сказала Кристина, наклонилась и поцеловала притихшую в кресле мать в каштановую макушку.
— За что, девочка?
— За то, что ты меня родила... от такого красивого человека. - И испугалась.
Кристина никогда не видела маму плачущей. Злой, яростной, кричащей — да. Но не плачущей, нет, гордая Грейс Блэквуд никогда не плакала. До сих пор...
Сидящая в кресле немолодая, но очень красивая женщина сначала неуверенно всхлипнула. Раз, другой... А потом зарыдала, зарыдала в голос, содрогаясь всем телом, не вытирая слез, которые потоками текли по ее исхудавшему, иссохшему от многолетней муки лицу. Они текли и текли, и вместе с ними изливалась из души накопленная боль, старая обида, застоявшаяся на дне души горечь брошенной женщины.
Потрясенная Кристина молча стояла рядом с мамой, тихо поглаживая ее по плечу, давая выплакаться, и сама тоже плакала. Она впервые осознала, что любит свою маму.
Тяжелые, натужные рыдания Грейс постепенно перешли в легкий, освобождающий, почти сладостный плач. А потом она судорожно, по-детски всхлипнула и облегченно вздохнула.
Кристина точно знала, что мама теперь расскажет ей все про ее отца. Об их короткой любви, о своих чаяниях и горьком разочаровании. И простит его наконец.
Но это будет позже.
А сейчас пора завтракать.
— Мамочка, я приготовила для нас очень вкусную геркулесовую кашу, с фруктами и орехами. И яйца, и тосты. И все это стынет, пока мы с тобой тут разговариваем и плачем. Пошли быстро на кухню. Я ужасно голодная...
- И я...
Они молча, с аппетитом завтракали, время от времени обмениваясь понимающими взглядами и улыбаясь друг другу. Две красивые женщины, у которых все еще было впереди...
8
Роберт нервничал. Он приехал слишком рано и теперь дожидался, когда подойдет назначенное время.
Он снова, уже который раз, посмотрел на часы. Почти четыре часа. Можно заходить.
Нужный дом Роберт нашел быстро, ведь он уже подвозил Кристину. Он припарковался прямо рядом с подъездом. Решил не тратить время на поиски ближайшей подземной стоянки. Он ведь, собственно, ненадолго. Слишком непривычная для него ситуация. Он еще никогда не представлялся родителям женщин, которых собирался соблазнить. Кажется, у него было именно такое намерение по отношению к Кристине Блэквуд... Что-то он уже ничего не понимал. Зачем он, в таком случае, напросился к ней домой и потребовал, чтобы она представила его своей матери? Да еще прямо в день рождения этой незнакомой пока ему дамы. Ей тоже исполнялось пятьдесят пять лет. Совсем как его маме. Роберта всегда поражали подобные совпадения. В этом было что-то загадочное, словно тайные знаки, которые посылались ему из того неведомого мира, откуда высшие и мудрейшие существа наблюдают за бродящими в потемках своих чувств людьми. И эти знаки — вехи на дороге жизни, указывающие на то, что он идет верно, в нужную сторону.
Роберт вышел из машины и направился к подъезду, изумляясь своим чувствам и своему крайне нетипичному для него поведению. Ему казалось, что он полностью потерял контроль над своими действиями. Им руководило только одно желание: видеть Кристину. Где угодно, когда угодно, на любых условиях. Видеть ее глаза, ее улыбку, ее тело... Слышать ее голос. Быть рядом.
Кристина жила в большом многоквартирном доме на четвертом этаже. Дверь подъезда оказалась открытой. Можно было бы легко подняться пешком, но с таким багажом в руках это было бы сложно. В правой руке Роберта красовались сразу два букета: огромный букет желтых роз на длинных стеблях и нежнейшие розоватые лилии, которые почему-то ассоциировались у него с очарованием увядающей женщины. Второй букет был предназначен для Грейс Блэквуд.
Левую руку Роберта оттягивали пакеты с покупками. Проще всего было выбрать подарок для матери Кристины. Он купил ей точно такую же шаль, какую подарил своей маме. Та была просто в восторге. Это была тончайшая, изумительно мягкая на ощупь кашемировая шаль глубокого синего цвета. Очень дорогая.
