– Неудивительно, что дом напоминает королевский, когда хозяйка его – принцесса!
«Принцесса!» Так оно и было. Эта мысль показалась мне точной и напомнила сцену бала на Белгравия- сквер, где я впервые увидел её в потоке света. Королевская фигура! Высокая, стройная, гибко покачивающаяся лилия или лотос в облегающем тончайшем платье из чёрной ткани, пронизанной золотом. Украшением в её волосах служил старинный египетский талисман – крошечный хрустальный диск, обрамлённый вырезанными из лазурита плюмажами. На её кисти был широкий браслет античный работы в форме трех разведённых крыльев из резного золота, с перьями из самоцветов. Несмотря на её любезное ко мне отношение после того, как нас познакомила хозяйка, в то время я робел перед нею. Лишь позже, на речном пикнике, когда я понял её милую и нежную душу, моя робость перешла в нечто иное.
Несколько минут она сидела, делая пометки на бумагах, а затем отодвинула их послала за преданными слугами. Мне показалось, что на время разговора лучше оставить их одних, и я вышел. Вернувшись, я заметил следы слез у неё на глазах.
Следующая сцена, в которой я принял участие, оказалась несравненно более волнующей и болезненной. Поздно днём в кабинет, где я находился, пришёл сержант Доу. Осторожно закрыв за собой дверь и внимательно оглядев комнату, он подошёл поближе.
– В чем дело? – спросил я. – Кажется, вы хотите поговорить со мной наедине?
– Совершенно верно, сэр! Могу я рассчитывать на полную конфиденциальность?
– Несомненно. Во всем, что идёт на пользу мисс Трелони и, разумеется, её отцу, вы можете быть абсолютно откровенны. Полагаю, мы оба желаем приложить все силы на их благо.
Он помедлил, затем ответил:
– Как вам известно, у меня свой долг, и думаю, вы знаете меня достаточно, чтобы предположить, что я его выполню. Я полисмен, детектив и мой долг – найти факты в любом деле, которое мне поручено, никого не боясь и никого не покрывая. Я предпочту поговорить с вами наедине без ссылок на долг тому или иному, кроме моего долга Скотленд-Ярду.
– Ну конечно, конечно! – машинально подтвердил я, и сердце моё почему-то ёкнуло. – Будьте откровенны, я обещаю вам всю конфиденциальность.
– Спасибо, сэр. Полагаю, то, что я скажу, не должно быть сообщено никому. Даже мисс Трелони или же мистеру Трелони, когда он поправится.
– Разумеется, коль вы ставите это условием! – воскликнул я чуть суше.
Уловив перемену в моем голосе, он сказал извиняющимся тоном:
– Простите, сэр, но я нарушаю мой долг, говоря с вами на эту тему. Впрочем, я знаю вас давно и чувствую, что могу доверять вам. Не вашему слову, сэр, – в нем я уверен, – но вашему благоразумию!
Я поклонился: «Продолжайте!» – и он не заставил себя ждать;
– Я обдумывал это дело, сэр, до тех пор, пока у меня голова кругом не пошла, но пока что не могу найти для него простой разгадки. Несмотря на нападения, по-видимому, никто не входил в дом; и тем более, не выходил. На какой вывод это вас наталкивает?
– Что кто-то или что-то уже было в доме, – ответил я, не сдержав улыбки.
– Я думаю так же, – произнёс он с облегчением вздыхая. – Прекрасно! Но кто это может быть?
– «Кто-то или что-то», как я уже сказал.
– Пусть будет «кто-то», мистер Росс! Конечно, этот кот мог исцарапать или укусить, но нипочём не стянул бы старого джентльмена с постели и не пытался бы снять с его руки браслет с золотым ключом. Такие вещи хороши для книжек, где детективы-любители знают все ещё до того, как это случилось, и затем подгоняют факты под свои теории, но в Скотленд-Ярде не все идиоты, и обычно мы докапываемся до людей, деяния которых составляют основу совершенных преступлений.
– Пусть это будут «люди», ради Бога, сержант.
– Мы говорили о «ком-то», сэр.
– Верно. Пусть будет кто-то!
– Не удивило ли вас, сэр, что во всех трех случаях, когда разбой был совершён или предпринят, некая персона оказывалась на месте первой и поднимала тревогу?
– Погодите! Мисс Трелони, кажется, подняла тревогу в первом случае. Во втором я присутствовал сам и крепко заснул, как и сиделка Кеннеди. Когда я очнулся, в комнате находилось несколько человек и вы были одним из них. По-моему, на этот раз перед вами также была мисс Трелони. Во время последнего нападения я был в комнате, когда мисс Трелони упала в обморок. Я вынес её из комнаты и вернулся. Возвратившись, я был первым, и кажется, вы вошли следом.
Сержант Доу после небольшого раздумья ответил:
– Она присутствовала или была первой в комнате во всех случаях, а ранения были нанесены в первом и во втором!
Как юрист, я не мог пройти мимо вывода. И лучшим мне показалось встретить его на полпути. Я всегда находил, что лучший способ в борьбе с выводом – это высказанное вместо него заключение.
– Вы хотите сказать, что в единственном случае с глубоким ранением мисс Трелони была первой, обнаружившей это, и отсюда следует вывод, что сделала это она либо как-то была связана с нападением?
– Я не смею выражаться с подобной ясностью, но к этому меня склоняют мои сомнения.
Сержант Доу был храбрым человеком, и не боящимся делать заключения на основе фактов. Мы оба помолчали. У меня начали сгущаться опасения. Я ничуть не сомневался в девушке и её действиях, но опасался, что они могут быть понятны превратно. Здесь явно присутствовала тайна, и, если не найти разгадки, тень подозрений будет брошена на кого-то одного. В подобных случаях большинство склонно идти по линии наименьшего сопротивления, и случись так, что найдутся доказательства чьей-то вы годы от смерти мистера Трелони, если таковая случится, то очень сложно будет доказать свою невиновность перед
