завидовали Джонатану — они бы многое отдали, чтобы их жены оставались молодыми и красивыми. Но какую цену ему пришлось заплатить! Пускай внешность Мины была прежней — что-то изменилось в ее душе. Она стала ненасытной в постели. Опять-таки редкий мужчина дерзнул бы на это жаловаться, однако Джонатан оказался физически не в силах удовлетворить ее потребности — до такой степени, что она стала напоминать ему трех вампирш, с которыми он столкнулся в замке Дракулы. Ему было очень стыдно, что его первый сексуальный опыт состоялся с ними, а не с любимой женой. Вскоре после побега из замка они поженились, но чувство вины едва не помешало Джонатану консумировать брак. Много позже, когда их сыну было около тринадцати лет, случилось непоправимое. Той ночью он пытался заняться с женой любовью, и Мина случайно проговорилась, что на самом деле ее лишил девственности Дракула. Да, именно Дракула, с его вековым опытом, ввел ее в мир страсти. Законный муж, как ни старался, не мог сравниться с ним. В публичных домах Джонатану не раз приходилось слышать одну житейскую мудрость, и он считал ее верной: «Первый мужчина, с которым женщина разделит постель, навсегда останется в ее сердце». Обида и чувство вины от года к году только крепли, сексуальные аппетиты Мины непрестанно росли, а лицо ее оставалось столь же прекрасным, как и прежде. Единственным утешением Джонатану служила бутылка.
Не отрывая взгляда от фотоснимка, Джонатан смахнул слезу. На свой лад он пытался защитить сына. Он хотел, чтобы Квинси всегда был в безопасности. Однако чем сильнее Джонатан контролировал сына, тем активнее тот ускользал от него. Горькая ирония: сам он ненавидел своего отца за суровые, пуританские методы воспитания, но в последние годы в глазах Квинси читались те же самые чувства. Джонатан понимал, что оказался несостоятельным во всем: в делах, с женой, сыном и друзьями.
Он посмотрел в окно на пятиэтажное здание с крупной надписью «Дейли телеграф», высеченной в камне. Как изменилась бы их жизнь, если бы ему повезло провалить тот экзамен. Тогда он не поехал бы в Трансильванию…
Когда Джонатан унаследовал от Питера Хокинса юридическую контору, Мина ушла из журналистики. Познав, благодаря Люси, все тонкости светского общения, она без особого труда освоила новый стиль жизни: устраивала званые вечера, давала Джонатану советы, подбирала для него одежду и вообще без устали работала во благо упрочения его позиций в обществе. Вспомнились последние слова Мины, произнесенные три дня назад: «Прости меня, Джонатан! Я люблю тебя. Всегда любила. Сколько еще раз мне надо это повторить?»
Ради него она пожертвовала всеми своими мечтами и стремлениями. Его воспитания не хватило бы, чтобы подняться над немудреной жизнью среднего класса. Не это ли называется любовью — способность пожертвовать собой ради другого человека? Осуществлять свои идеалы Мина предоставила Джонатану. Чтобы он смог добиться успеха, она стала одной из тех, кого презирала — типичной женой викторианской эпохи. И более того: что, если бы в момент истины Мина выбрала не его, а демона? Только благодаря Мине им удалось выследить и уничтожить Дракулу.
Джонатан швырнул бутылку виски об стену.
— Какой же я дурак!
Он посмотрел на часы. Если поторопиться, можно еще успеть на вечерний поезд в Эксетер — к Мине, если она согласится его принять. Если откажется, он не станет ее винить, а попробует все исправить. Они вместе съездят в Париж, навестят Квинси. Заручившись согласием Мины, он наконец откроет сыну секреты их семьи. Вместе они выложат ему правду как на духу, и если для прощения еще не слишком поздно, семья возродится. Этой новой истиной он обязан старому другу — милому Джеку. Его смерть не была напрасной.
Джонатан запер контору и зашагал по Флит-стрит к Стрэнду, где намеревался взять кэб до станции Чаринг-Кросс. Пешком лучше не идти, чтобы не искушать себя.
Его внимание привлекла отделанная золотом черная карета. Козлы пустовали, что для такого позднего часа было довольно странно.
Из кабака неверной походкой вышли двое влюбленных, слившихся в страстном поцелуе. Джонатан не мог не заметить, как млеет девушка от каждого прикосновения парня. Жажда резко усилилась. Он и не помнил уже, сколько раз приходил к выводу, что все еще любит Мину и больше всего на свете хочет быть с ней; осталось лишь покаяться в своих промахах и простить ей все ошибки. Но потом вступала в права реальность. Рано или поздно они окажутся в постели, и тогда недостатки Джонатана снова заявят о себе. Он не знал, говорит ли это его пагубная привычка или трезвый расчет. Ревность, неспособность удовлетворить Мину и ужас перед ее неувядающей юностью неизменно возвращали его в объятия тоски — и к выпивке, которая всегда была рядом.
— Не желаете ли немного согреться в эту холодную ночь, сэр? — прозвенел серебристый женский голос за спиной Джонатана.
Из тумана выступила красивая блондинка, соблазнительные формы которой скрывало свободно ниспадающее, девственно белое платье. В ее руке поблескивала, искушая Джонатана, медная округлая фляжка.
Так нечестно! Ведь он почти уже вернулся к Мине, оставалось каких-то несколько часов… Облизнув губы, женщина опрокинула фляжку и сделала глоток. Пленительная жидкость на алых губах… Сила воли отказала ему. Да, он слаб. Он недостоин Мины.
Джонатан подошел к женщине и протянул руку.
— Не возражаю.
Только из вежливости он не осушил содержимое фляжки одним глотком.
— Продолжим? — спросила женщина, указывая на лабиринт тесных улочек, тянувшихся к набережной Виктории.
— Будто у меня есть выбор, — ответил Джонатан и подставил ей локоть.
Искусительница со смехом приняла его руку. Они прошли в безлюдный переулок, где клубился густой туман, и слились в страстном поцелуе. Джонатан прижал женщину к грязной кирпичной стене.
— Тебя зовут Миной, — прошептал он, раздвигая языком прекрасные алые губы.
— Как тебе угодно, ты здесь хозяин.
Джонатан стащил с незнакомки корсаж и приник с поцелуями к ее шее, одновременно разминая пышные груди.
— Скажи, как твое имя.
— Меня зовут Миной.
Задрав женщине платье, Джонатан забрался одной рукой ей в промежность, другой пытаясь расстегнуть свои подтяжки.
— Скажи, как сильно я свожу тебя с ума, Мина.
— Лучше я покажу, — простонала «женщина в белом». Рывком развернув его и с силой притиснув к стене, она опустилась на колени. Видя, как открылся ее рот, Джонатан в предвкушении улыбнулся. Ее дыхание приятно холодило его возбужденную плоть.
И вдруг глаза незнакомки налились угольной чернотой, ее лицо приобрело звериное выражение, резцы вытянулись в клыки. Она неестественно широко разинула рот, словно нижняя челюсть вышла из сустава, и с диким, нечеловеческим воплем накинулась на Джонатана. Еще миг, и он перестанет быть мужчиной!.. Джонатан закричал и со всей силы ударил ее, повалив на землю, после чего поднял брюки и кинулся бежать.
Шипя от злости, «женщина в белом» вскочила на ноги, одним кошачьим прыжком нагнала Джонатана и швырнула его на груду ящиков, сложенных в переулке — с такой мощью, что они разлетелись на щепки. Не помня себя от боли, Харкер лежал без движения. Ну почему он не поступил, как подсказывало ему сердце, не поехал домой?
По-животному рыча, вампирша вытащила его из груды обломков. Джонатан пытался сопротивляться, но стальные объятия были слишком сильны. «Женщина в белом» запрокинула ему голову, нацелившись на беззащитную шею.
— Боже, только не это! — заверещал он.
