сих пор крутится как белка, работает как лошадь, не печалится, верит в себя и свою судьбу, ждет своего мужчину, не забывая всех тех, кто был с ней. Она любит их всех, как своих сыновей, общается с ними время от времени. Может быть, на взгляд других, ее жизнь – путанна и несчастна, но это не так. Ее счастье в них; она растворяется в мужчинах без остатка, без второго плана, падает в них, как в омут, и корабль ее все плывет и плывет!!!
Восьмое чудо света
Мой приятель позвонил мне в далеком 92-м году и сказал, что к ним в агентство обратилось внешнеторговое объединение, строившее что-то за границей, на предмет демонстрации их достижений в Египте на международной выставке в Каире. Он спросил, смогу ли это сделать. Я к тому времени четко знал, что надо говорить всегда «да», а потом уже делать то, что ты не умеешь. Я пришел на встречу в их министерство, где в комнате переговоров уже сидели конкуренты, там всем заведовала яркая блондинка средних лет с яркими губами и ногами, напоминавшими бутылки, стоявшие друг на друге. Она была всего лишь секретаршей главка, но я сразу понял, что она любовница руководителя и держит его за горло и причинное место. Конкурент № 1 был художник-постановщик с амбициями Мельникова – звезды Парижской выставки 1937 года. Этот соискатель хотел построить павильон с размахом и удивить мир. Но тут был другой случай, он уже тогда удивил меня, подготовив эскиз с учетом розы ветров и сметой в миллион долларов. Второй конкурент был режиссер-постановщик комедийного кино, тоже планирующий снять блокбастер с голливудским размахом, эдакий римейк «Броненосца Потемкина», о судостроении в период гласности. Оценив экспозицию, я понял, что они не учитывают главного – секретарша хотела погулять со своим мужиком на государственные деньги, и не более. Я понял это первым из конкурсантов и выиграл тендер без борьбы и эскизов. Сразу мной было принято решение не везти на выставку настоящие корабли и «КамАЗы», а взять модельки из игрушечного магазина. Стенд из 2 тысяч метров сразу сократился в 100 раз, я разделил его на две части, офис с кондиционером, баром и диваном – 80 %, а стенд с модельками – 20 %. Эскиз на одной страничке был выполнен соседским мальчиком за 100 рублей, а папиросную бумажку, покрывавшую страницу, я наклеил сам, вложив все это в папку, это я умел делать со времен дембельского альбома. Возник вопрос оплаты моего труда на этом проекте. В долларах тогда никто не платил, но тут зарубежный проект, я назвал цифру 400$, но, увидев непонимающие глаза заказчика с подругой, сказал «в день», что вызвало одобрение в их глазах. Я понял, что попал в цель, и похвалил себя за проницательность. Дней было десять, монтаж, демонтаж, добавив к этому первый класс и полулюкс, я понял, что главное я уже сделал. Модельки достижений отечественной инженерной мысли были куплены, к ним добавили каминные щипцы и гидрокостюмы из латекса для дайвинга в Красном море, которые производили как ширпотреб на фабрике презервативов в подмосковной Баковке. Был еще детский надувной городок развлечений в стиле пирамид, его планировалось разложить на улице, очень беспокоило наличие компрессора в Египте, но партнеры подтвердили, что он есть и мы сможем надуть весь Египет. Пришло время лететь в колыбель цивилизации, где фараон держал мой народ в плену много лет. Каир встретил духотой и автобусом «РАФ» (рижского завода, без кондиционера, которого в нем сроду не было). Торгпред, милый молодой человек, встретил меня с почетом как руководителя российского стенда и повез в город, рассказывая историю Древнего мира за пятый класс про пирамиды и рабовладельческий строй. Гостиница, где проживали русские специалисты, приезжавшие строить в Египте объекты, была маленькой, но чистой и с кондиционером только в люксах, я был счастлив, что проявил твердость. Посольство находилось в старинном дворце среди древнего парка с павлинами и мозаичными полами времен Клеопатры и Марка Антония. Среди этого великолепия ходили пыльные тетки в длинных юбках и пиджаках, с лицами постными, понимавшими, что после возвращения в Союз их ничего хорошего не ждет и их комнаты, забитые бытовой техникой и барахлом, купленным на базаре, уже никому не нужны, как и они сами, потерявшие статус небожителей для всех, кто не мог ездить за рубеж. Мужчины были повеселее, они пили каждый день местное пойло, называемое виски и джин. Делать мне было нечего, экспонаты стояли на таможне, гулять по Каиру по жаре в 35 градусов было не очень весело, толпы феллахов, спящих на улице и вымогающих бакшиш, – зрелище не для слабонервных. Стенд был смонтирован быстро, я скотчем приклеил надписи, сделанные в Москве, расставил машинки и модельки в витрины, зарядил в офисе весь холодильник и склад купленными в дьюти-фри виски, водкой и джином и стал ждать приезда делегации во главе со сладкой парочкой любовников – расхитителей государственных средств. Время я коротал с сотрудниками торгпредства, которые слушали о переменах в стране, где они долго не были, и пили водку, привезенную мной для решения вопросов с местными властями. Днем я ходил в соседний «Хилтон», где в бассейн пускали только своих гостей, но друзья из торгпредства подарили мне переходящее полотенце с буквами отеля, что позволяло уже не одному поколению советских специалистов экономить деньги, а к слову сказать, бассейн стоил 20$, что для российского спеца было ой как немало. Как-то вечером ребята из торгпредства рассказали мне, что секс в Каире есть, не такой, как во времена английского владычества, но тем не менее – только надо места знать. До пирамид было далеко, и я решил, что надо начать с того, что ближе лежит. После двух литров «Столичной» меня и двух дядек с Урала повезли в клуб, где должны были быть представлены местные Клеопатры. Совершенно пьяные, на разбитой посольской «тойоте», мы полетели на встречу, предвкушая «Египетские ночи». В кромешной тьме нас привели в какой-то парк, где мерцали лампы на столах какого-то летнего кафе столиков на десять, где сидели мужчины и пили пиво одного сорта, качеством «Жигулевского» в период развитого социализма, видимо, запрет на употребление был не за горами, а качеством хотели убить в людях пагубную страсть. Клеопатра появилась вскоре и предстала перед нами во всей красе, краса ее была неземной, таких я видел только на вокзале в Перми в 72-м году – испитые, с синяками, подобия женщин, наш сталкер говорил, что им по двадцать лет, но на вид им можно было дать 60, – она протянула свою сморщенную корявую ладонь, и я понял, что это у них называется прелюдией. Она принесла всем египетского «Жигулевского», которое я пить не стал из боязни заболеть проказой и сорвать открытие стенда наших достижений. Мужики с Урала были решительнее и хотели продолжения. Оказывается, первый сеанс она уже отработала, а вот завтра, если так будет угодно высшим силам, может быть, она сможет, но шансов немного, даже очень мало, но они есть. Я понял, что нас разводят еще на один вечер с пивом, понял, что с секс-туризмом надо кончать. Наш гид получил свою комиссию с очередной партии дураков-соотечественников, и мы поехали спать обманутые, как всегда, советской властью. Была одна проблема, вставшая в связи с отсутствием компрессора для надувания нашего Диснейленда. Конечно, никакого компрессора не было, мне предложили сто босоногих крестьян, готовых надувать наш колосс своими легкими. Я понял сразу, что это тянет на диверсию и осложнение советско-египетских отношений. Место нам было отведено очень центровое, между «Бош» и «Вольво», они привезли оборудование для работы в карьерах, многотонные машины, но мы не должны были ударить в грязь лицом. Эту грязь я решил засыпать жемчужным песком с берегов Нила, но подрядчик привез щебень из развалин соседнего дома, и сотня босоногих руками разровняла его за три часа, так мне открылась тайна египетских пирамид, построенных руками их предков без механизмов и инструментов. В павильоне «Вольво» я нашел компрессор, с помощью которого красили стенд, я договорился, что арендую его на время, и мое полчище рабочих понесло резиновые части в их павильон, так как компрессор они отдавать на наш стенд не хотели, не верили в социализм с моим лицом. Помочь хотели, но под присмотром за Большим Братом. Мы надули свой Диснейленд, и мои солдаты понесли это чудо дизайна через весь двор уличной экспозиции. Весь мир аплодировал нам, когда мы двигались живописной колонной с батутом в руках, по дороге чуть было не снеся пару стендов, но, слава богу, обошлось. Зато порадовали мировое сообщество незапланированным карнавалом. Днем открылась выставка, на нашем стенде из-за огромного запаса алкоголя была масса гостей, в «Новостях» показали наш стенд, где искусным монтажом мои модельки выглядели лучше настоящих кораблей, на Диснейленд руководство не пошло из-за жары. Я прожег костюм послу, получил конверт с деньгами и понял, что моя миссия закончена, нужно лететь домой, но с этим было непросто. По наколке друга из посольства я поехал в представительство «Аэрофлота» в Каире, где наш представитель без тени сомнения поставил мне в билет «О’кей», и я стал собираться на Родину. Он был милый человек, жил, как белый сахиб, на вилле, имел гарем из бортпроводниц и ни о чем не беспокоился. Я приехал в аэропорт, попрощавшись со всеми, но, увы, не улетел: самолет, как автобус, собирающий весь Ближний Восток, сломался в Найроби. Людей, у которых стояло «О’кей» в билете, было на три рейса. Представитель меня не узнал, он отправил своих из Министерства гражданской авиации и поехал к себе на виллу в объятия новой смены бортпроводниц, прилетевших из Омана. Я вернулся в отель, меня встретили с радостью и энтузиазмом, напоили. Я позвонил жене, доложил, она стыдила меня, что я не видел пирамид, я обещал ей,
