добровольным заложникам никаких неудобств. Они призваны сделать ситуацию более реальной, а потому вполне могут вести себя не совсем предсказуемо. В случае непредвиденных обстоятельств в нашем распоряжении достаточно средств, чтобы спасти их жизни. Однако у нас нет никаких оснований полагать, что такие обстоятельства действительно возникнут.
Эйб Кросс закончил приготовление макарон и, оглядываясь в поисках вилки, спросил:
— Вы намерены оставить оружие незаряженным?
— Каждый из нас будет постоянно иметь при себе один заряженный пистолет. Но так, чтобы его никто не видел. Второй пистолет оставляем незаряженным. Но патроны держим под рукой на случай, если осложнения все-таки возникнут, — закончил Хьюз. — Твоя очередь, Эйб. Каковы наши планы?
— Город расположен у подножия горы. Полпути к вершине можно проделать на подвесной канатной дороге. После того, как несколько лет назад на город обрушился оползень, он пустует. Полгорода все еще лежит в руинах. Его приобрело правительство Западной Германии. Зимой там тренируются альпинисты. Летом проводятся антитеррористические учения. Сам город построен в форме полумесяца. Сторона, ближайшая к горе, имеет форму дуги. Чтобы предотвратить новые оползни немцы каждый год устраивают взрывы, так что об этом можем не беспокоиться.
— Город содержится в таком состоянии, — продолжал Кросс, — как будто в нем по-прежнему живут люди. Окна вымыты, дома периодически ремонтируют. Все здания, не разрушенные оползнем, содержатся в должном порядке, чтобы придать учениям как можно больше реализма. Для сохранившейся части города время как будто остановилось.
Дарвин Хьюз снаряжал патронами девятнадцатизарядную обойму своего “Глока”. Когда Кросс закончил, он произнес:
— Нельзя забывать о том, что все мы — мы сами и наши добровольные заложники — с самого начала оказываемся отрезанными от внешнего мира. Это создает идеальные предпосылки для обороны, но в то же время лишает свободы маневра. — Хьюз направил ствол пистолета в сторону и принялся методично, один за другим посылать патроны в патронник и извлекать их. После того, как пустой затвор открылся в последний раз, он нажал на спуск и взялся заново заряжать обойму.
Кросс доедал макароны с сыром.
— В какой пакет вы уложили патроны для моего “Вальтера”? — спросил Люис Бэбкок.
Глава 7
Вертолет, подняв снежный вихрь, опустился на землю. Кросс выпрыгнул из кабины. Хьюз и Бэбкок последовали за ним. Несмотря на маску, ветер заставил Хьюза набросить капюшон. Маски, предназначенные для ношения в течение продолжительного времени, были пошиты так, чтобы максимально пропускать воздух. И теперь ледяной ветер пронизывал их насквозь.
Оставшийся в вертолете немецкий офицер помог им выгрузить снаряжение и оружие и, передав последний пакет, крикнул:
— Alles Gut, друзья!
— Danke schon! — отозвался Хьюз, махая ему рукой и отступая от “машины, которая ввинчивается в воздух” — буквальное название вертолета на немецком языке. Машина поднялась в воздух, наклонившись, взяла курс на север и исчезла за горами. Хьюз проводил ее взглядом.
— Неподалеку отсюда, — проговорил он, обращаясь к Кроссу и Бэбкоку, — расположен дом Келштейна, который Гитлер называл “Орлиным Гнездом”. Сейчас там, кажется, ресторан. А вон там, — он показал в сторону деревушки, очертания которой виднелись внизу, — там дальше находится Цугшпитце.
— Самая высокая гора в Германии, верно? — блеснул эрудицией Бэбкок.
— Да.
Хьюз зажмурился.
— Что случилось, мистер Хьюз? — окликнул его Бэбкок.
Хьюз открыл глаза.
— Когда-то я знал троих парней, довольно похожих на нас. Они погибли неподалеку отсюда.
— Кем они были? — спросил Кросс.
— Храбрыми людьми.
— Нечто связанное с разведкой во время второй мировой войны, мистер Хьюз? — предположил Бэбкок.
— Да.
— Они были вашими друзьями? — спросил Кросс.
— Да.
— Странно — я имею в виду, странно, что их было трое, — заметил Кросс. — Обычно команда состоит из четырех человек.
Хьюз посмотрел на него.
— Их и было четверо.
— Трое из них... — начал было Бэбкок.
Дарвин Хьюз не дал ему договорить.
— У каждого из нас есть воспоминания, рассказывать о которых не слишком приятно. Четвертым был я. И поскольку я был самым молодым, они сказали, что у меня больше шансов добраться до Австрии, где можно было рассчитывать на помощь партизан. Двое из них получили к тому времени серьезные ранения, а третий обладал определенными медицинскими навыками. Видимо, они рассудили, что вовсе ни к чему умирать всем четверым. А я так и не решил для себя, согласился ли я уйти потому, что считал собранные сведения действительно важными, или потому, что спешил спасти собственную шкуру.
— В большинстве случаев самоубийство — далеко не лучший выход, — небрежно заметил Люис Бэбкок.
Хьюз перевел взгляд на деревню, сожалея, что завел разговор на эту тему. Но тут Кросс сказал нечто неожиданное:
— Так же, как Файнберг, оставшийся за штурвалом самолета. Мы могли остаться вместе с ним и погибнуть. Возможно, те трое решили, что тебе стоит спастись. Так же, как и ты, когда выбирал меня для своей команды. Кто-то уходит. Кто-то продолжает жить. Кому-то предоставляется новый шанс.
— Заткнись, парень, — беззлобно сказал ему Хьюз. Потом подобрал свою поклажу и направился к городу.
Глава 8
В городской пивной они встретились с теми, кто должен был играть роль заложников.
Их было четырнадцать, ровно столько, сколько должно было быть. Расстояние не позволяло Кроссу как следует разглядеть их лица. Явно пять мужчин, восемь женщин и еще одна особа неопределенного пола. Все в обычных, ничем не примечательных одеждах.
Кросс вернулся к краю сцены, взял ружье и винтовку и спрыгнул на пол. Ботинки ударились о пол гораздо громче, чем он ожидал.
Хьюз и Бэбкок дождались, пока Кросс присоединится к ним, и направились навстречу людям, появившимся из двери.
Они остановились на расстоянии нескольких ярдов. Кросс пробежал глазами по липу последнего человека, пол которого не удалось определить сразу. Молодой человек с чрезвычайно тонкими, женственными чертами лица и опускающимися на уши светлыми волосами:
По виду пятерым мужчинам можно было дать от двадцати пяти до шестидесяти лет. Двое явно прошли службу в армии. Восемь женщин — самого разнообразного возраста и внешности. От приятной, лет пятидесяти, до потрясающей, лет двадцати пяти. Особенно красивой показалась ему женщина не старше тридцати лет с золотисто-каштановыми волосами и темными глазами, скрывающимися за большими круглыми линзами очков в черной оправе. Она откинула с лица локон прямых, опускающихся на плечи волос и улыбнулась. Сдержанно, но дружелюбно.
Дарвин Хьюз заговорил первый.
— Мне несколько неудобно говорить вам “добро пожаловать”, и все-таки — добро пожаловать. Я и мои коллеги, — он сделал жест в сторону Бэбкока и Кросса, — надеемся, что нам еще представится возможность познакомиться с каждым из вас лично. Не знаю, к чему вас готовили, но лично я рассматриваю предстоящие учения, как проверку уровня подготовки и умения антитеррористического подразделения,
