и вы не успеете подготовиться к приходу жены, тогда она может догадаться и все выплывет наружу, а вы как раз этого не хотите, так ведь?
Он перестал мотать головой и посмотрел в лицо Лейле, которая низко склонилась над ним.
— Вы не хотите этого, мистер Таппенден, — повторила она тверже.
— Скажите, что мне делать? — проговорил он дрогнувшим голосом. — Боже мой, малышка Ричи, что же делать? Научите! Только вы сумеете! Кроме вас, никто на свете…
Он замолчал и устремил взгляд через ее плечо на распахнутую дверь. На пороге стоял Керни Холдсток. Лейла упустила из виду, что, освобождаясь с дежурства, он заходит к своему зятю.
— Мне пора бежать, — шепнула она Марвуду и, машинально сжав ему руку, проскользнула в дверь мимо Керни.
Торопливо шагая по коридору, она подумала:
«Господи, я так и не узнала, чего теперь добивается от него Романи Девере! Может быть, сегодня удастся еще раз забежать к нему в палату?»
И, только принявшись за повседневные дела, она вдруг вспомнила, что Керни Холдсток заглянул в палату именно в тот момент, когда Марвуд говорил: «Кроме вас, никто на свете…» И при этом держал ее за руку…
Глава 9
Джефри Филби должны были оперировать в следующую среду. Лейла твердо верила, что после этого его состояние изменится к лучшему. Оперировать больного собирались сэр Джон Рид и Стреттон Викли, а разве такие великие мужи могут в чем-то ошибиться? Если они решили разрезать Джефри во второй раз, значит, имелось веское основание!
На следующий день она почти забыла о том, с какой странной лихорадочной настойчивостью Джефри говорил ей о своих чувствах. Воспоминания стерлись из памяти, поскольку в ее жизни появлялись новые, более серьезные осложнения. Например, тревоги Марвуда Таппендена.
Арабелла пришла навестить его на следующий день. Фрит потом сказала Лейле, что мадам во время визита держалась очень холодно и больной не мог этого не заметить. Разговор между супругами шел на повышенных тонах, хотя и в благовоспитанном духе. Скупыми мазками Фрит живописала весьма красочную картину, и Лейла, хорошо выспавшаяся после дежурства и еще безмятежная после сна, далекая от больничных треволнений, не могла не восхититься талантом подруги, но пожалела, что та решила проявить его именно сейчас.
— Сжалься, Фрит, — взмолилась она, — я еще не проснулась как следует. Мне снилось, что я выхожу замуж за человека, которого ни разу не видела. И пытаюсь его увидеть хотя бы мельком. А все кругом твердят, что он богатый и красивый и что я люблю его…
Говоря это, она полностью проснулась, и лицо ее омрачилось, а фраза повисла в воздухе. Она и правда любила, хотя ее избранник не был как-то особенно красив и, вероятно, не слишком богат, но главное заключалось в том, что она лишь раздражала его, и чем дальше, тем сильнее. И значит, глупый сон не имел никакого отношения к реальности.
— Ну, Фрит, ты и вредина! — воскликнула Лейла с несвойственной ей резкостью. — Из-за тебя у меня с утра испортилось настроение. Зачем обязательно было рассказывать мне про Таппенденов? И вообще, что ты тут делаешь в такое время?
— Да, надо бежать назад. Вспомнила, днем к Марчмонту приходила его девушка. Он ее просто заморозил. Теперь она ждет, чтобы с тобой поговорить.
— Что? — ахнула Лейла, выпрыгивая из кровати. — Зачем? Ты сказала ей, что я дежурю ночью?
— Естественно, но она сказала, что если ты повидаешься с ней прямо перед дежурством, то она отнимет у тебя совсем немного времени и, может быть, ты захочешь выйти и пообедать с ней.
— Просто чудесно, — с горечью проговорила Лейла. — Как приятно проснуться, чтобы увидеть кошмар наяву.
Фрит уже убежала по своим делам, а Лейла поспешно приняла душ и оделась. Фрит на ходу сказала, что посетительница ждет ее в скверике у памятника. Лейла издалека увидела, как Мерси Лилбурн стоит запрокинув голову и пытается охватить взглядом монумент.
Она обернулась, и Лейла увидела приятное молодое лицо. Впрочем, Мерси своей привлекательностью была скорее обязана тщательному уходу за собой, чем природным данным. В ее взгляде не было враждебности.
— Это вы няня Ричмонд? — спросила она, протягивая руку. — Спасибо, что согласились встретиться. Я боялась, что вы откажетесь, а для меня это так важно.
— Вы хотели поговорить о мистере Марчмонте? — спросила Лейла осторожно.
— Да, только давайте зайдем куда-нибудь перекусить. А то я умираю с голоду.
Она держалась с приятной непринужденностью, что несколько удивило Лейлу. Из слышанных разговоров она знала, что эту девушку Дадли нашла мать, а уж о высокомерии матушки Дадли было известно всей больнице.
Они отправились в популярную в городе кондитерскую, где можно было уединиться за обособленно стоящими столиками и насладиться умелым обслуживанием и вкусной едой. Лейла обнаружила, что и сама здорово проголодалась.
— Вы, наверное, только что встали, — сказала Мерси. — Представить не могу, как вы живете по такому графику — спите днем, а всю ночь бодрствуете. Жуткая жизнь! Я никогда бы такого не выдержала.
Им принесли чай, горячие лепешки и омлет с грибами. Мерси заговорила снова:
— Я знаю, что у вас мало времени, а мне надо поговорить с вами о непростых вещах. Не знаю даже, как начать…
— Это о настроении, в котором сейчас находится мистер Марчмонт? — предположила Лейла. — Знаете, вам нужно просто набраться терпения. В больнице люди видят все в мрачном свете. Но когда выходят и убеждаются, что вполне способны со всем справиться, их жизнь налаживается.
— Думаете? — грустно спросила Мерси. — Боюсь, что обобщать здесь сложно. Ситуация у каждого своя. Позвольте, я объясню. До несчастного случая Дадли вел нескончаемую, безнадежную борьбу с матерью. Она не хотела, чтобы он рисовал. Представьте — она настолько старомодна, что считает ненормальным, неприличным даже для человека со средствами уходить из семейного особняка, снимать квартиру и писать картины ради денег.
— В такое поверить трудно, — улыбнулась Лейла.
— Она живет в маленьком епархиальном городке, где у людей совсем другие взгляды, чем в большом городе. Чем даже в Шерингфильде! Она просто не могла вынести, что он поселился в Инглвике. Я ей тоже не слишком нравлюсь, разве что она одобряет некоторые мои принципы, да еще мой дядя занимает высокий пост в церкви, и живу я по соседству от нее. Наверное, она видела во мне один из возможных способов вернуть сына домой.
— Так или иначе, он должен будет вернуться, — проговорила Лейла.
Мерси побледнела.
— То есть — руки у него так и не восстановятся? Я знала! Я знала с самого начала.
— Нет! — воскликнула Лейла. — Я совсем не это имела в виду. Я не знаю, насколько он поправится. Мне кажется только, что человек, который прошел через такое, захочет покоя и домашнего уюта. Он говорит, что намерен и дальше зарабатывать сам, но словно забыл, что в настоящий момент у него нет крыши над головой.
— Его квартира! — грустно произнесла Мерси. — Я знаю. Но я не совсем это собиралась с вами обсудить. Как бы точнее выразиться… Послушайте, он убедил себя, что любит теперь не меня, а другую. — Она смущенно запнулась. — Вроде бы одну из ваших сиделок.
Лейла взяла себя в руки и заставила себя засмеяться.
— Это только подтверждает, что с ним все в порядке. Большинство пациентов-мужчин внушают себе,
