думать, что утратил свои способности.
— Способности?
— Дети меня любят, как правило. — Он усмехнулся, передавая ребенка своей матери, раскрывшей объятия внучке. Его достоинство и самоуважение сохранены, подумала Полли. И сейчас же отругала себя за беспокойство о Марко. Он не очень интересовался ее чувствами.
— Полли, дорогая, пойди найди что-нибудь перекусить, — улыбнулась Руфь, баюкая ребенка. — Марко приглядит за тобой.
— Не смею отказаться, — ответил тот, уводя Полли за собой.
Он привел ее к длинному, покрытому белой скатертью столу, стоящему в тени глицинии. Очевидно, все гости и семья уже поели. Небольшая группка пожилых родственников задержалась, разговаривая за стаканом вина.
Марко отодвинул для Полли стул с другой стороны стола.
— Малышки удивительно милы, правда? — сказала она, попытавшись смягчить натянутость.
— Естественно. Они дети Даретта, — отвечал Марко. — К тому же они мои крестницы.
Она насмешливо округлила глаза.
— Так ты теперь не только дядюшка, но и крестный?
Выражение его лица сразу утратило теплоту. Полли пожалела о своем легкомысленном тоне.
— Да. Это великая честь. Я собираюсь серьезно отнестись к своим обязанностям. Очень жаль, что ты опоздала к началу трапезы, — жестко заключил он.
— Мой рейс отложили. — Сев неестественно прямо, она смотрела, как он подносит к ее краю стола спагетти, хлеб, сыр и вино, расставляя все вокруг нее.
Лучше бы он сейчас ушел и оставил ее в покое.
— Действительно чудо, что ты здесь, — сухо заметил он, — а я подумал, что судьбе угодно откладывать нашу встречу до следующего воплощения. Итак, приветствую тебя в моем доме, Полли. Вот, попробуй немного кьянти. — Он налил в ее стакан красного вина, затем плеснул немного себе. — Как тебе нравится мой тосканский дом?
Она оглядела древние каменные стены и красноватые ставни, редкостной красоты пейзаж с яркими цветами, синим небом, темно-красной землей.
— Мне нравится это место, — искренне отозвалась она. — Ты часто здесь бываешь?
— Не очень, — признался он. — Приходится проводить в городах слишком много времени.
— Не представляю, как можно от всего этого оторваться.
— Все ведь тут и останется к моему возвращению. Это место заставляет забыть о времени. Может, это связано с особенностями освещения именно здесь, в Тоскане.
— И запахом, — согласилась она. — Травы, и цветы, и теплая земля.
Она проследила за его взглядом, устремленным к холмам. Они простирались до самого горизонта, покрытые полями спелой кукурузы, виноградниками и оливковыми рощами.
— Как картина Джорджоне, — пробормотала она, — на всем лежит золотой отблеск. А где живет Мариетта?
— У Мариетты с мужем маленькая квартирка во Флоренции. Мои родители сейчас перекрывают крышу на своей вилле, она находится ниже по холму. Мой дом оказался идеальным местом.
— Ты давно его приобрел?
— Около шести месяцев назад. — Прищурив глаза, он огляделся. — Думаю обновить его и старинный бассейн, а также террасу.
— Сложно все исправить за шесть месяцев. Ты ведь, наверно, загружен работой?
Он слегка кивнул.
— В Лондоне я всегда мечтал о том, чтобы иметь собственность в Италии. Здесь я расправляю крылья. — Внезапно он замолчал, не отрывая от нее взгляда. — Как твой отец?
— Здоров. Только слишком много работает. Отец дважды овдовел, теперь вся его жизнь в работе.
— Судьи, как правило, поздно выходят на пенсию, — бесстрастно сказал Марко.
— Ты встречаешься с ним? Я имею в виду, по работе?
— Редко, так как моя профессиональная деятельность проходит вне Англии. Когда я вижу его в суде, он всегда в добром здравии. У него репутация хорошего судьи, мудрого и добросовестного. — Марко говорил сухим тоном. — А ты чем занимаешься? — добавил он.
— Я вернулась в особняк Гамильтонов. У меня собственный бизнес.
— Правда? Не знал. Софи ничего не говорила об этом.
— Вы все еще видитесь с ней? — Промолвив это, она готова была откусить себе язык. Неужели надеялась, что Софи выдумывает о своей близости с Марко? Когда бы она ни встречалась со сводной сестрой, имя Марко постоянно упоминалось. Хотя они в последнее время не часто виделись. Сказывалась взаимная неприязнь. Софи, дочь второй жены Генри Гамильтона, была двумя годами старше ее. Мать Полли погибла с группой альпинистов в Индии, когда Полли было десять лет. А мать Софи умерла во время поздних родов. Все надежды Полли обрести старшую сестру в лице Софи не оправдались: обе с трудом терпели друг друга.
— Видимся? Мы разговариваем по телефону, встречаемся, когда одновременно бываем в Лондоне. Пару месяцев назад она была здесь, хотела посмотреть на мой новый дом. А что? Ты не одобряешь этого?
Полли почувствовала ревнивое отчаяние, она ненавидела себя за это.
— Не одобряю? Какое мне дело? Пристальный его взгляд доставлял ей неудобство.
Никогда ее не покидало чувство вины, стыда за случившееся в Кембридже. Она и тогда знала, что Марко связан с Софи.
— Ты как-то натянуто ведешь себя, Полли. Мама сказала мне, что ты остаешься только на одну ночь у нас. Разве тебе нельзя остаться подольше? — спросил Марко.
— Нет.
Может быть, он не понимает, насколько сильно ранил ее тогда, четыре года назад. У него и мысли нет, что он — причина хаоса в ее жизни. И она не может, не смеет открыть ему глаза.
— Мне сложно уезжать надолго, — добавила она, чтобы сгладить резкость отказа.
— От твоего бизнеса?
— Да. Я организовала свое генеалогическое агентство. Отслеживаю родословные.
— Да, я знаю, что такое генеалогия.
Она увидела его живую улыбку и хмыкнула в ответ.
— Извини. Ну конечно, ты знаешь.
— Значит тебе это нравится? И как подвигается бизнес? Хорошо?
— Да — на первый вопрос. Мне нравится. Что касается второго… Это зависит от того, что ты понимаешь под словом “хорошо”. Богатства он мне не принесет. Затраты у меня минимальные, я ведь работаю дома. Я переделала одну из конюшен в офис.
Обсуждение с Марко деталей своей жизни и работы заставляло ее нервничать. Неизвестно, куда приведет нить разговора. Она быстро затараторила:
— Папа был очень доволен, генеалогия — его давняя страсть. Он поэтому и купил особняк Гамильтонов. Ты знаешь, он проследил семейное древо Гамильтонов до тринадцатого века, а затем купил старинный фамильный дом!
— Предки, видимо, были в восторге, — сказал Марко. — Возвращение к истокам.
— Поосторожней, — она старалась сохранить игривость тона. — Мне всегда казалось, что ты легкомысленно относишься к вопросам наследственности.
Губы его вдруг превратились в тонкую полоску.
— В самом деле? — с усмешкой спросил он. — Думается, нельзя поставить мне в упрек отсутствие знаний о собственных предках по ветви Гамильтонов.
— Не вороши старое, Марко. Раны никогда не заживут, если человек не перестает их тревожить.
— Твоя правда, — пробормотал он, скривив рот. — К тому же мы отклонились от темы.
— От какой темы? — нахмурилась она.