ними.
– И что это были за раскопки?
– Искали динозавров. Однажды мы обнаружили под землёй два прекрасных скелета. Они теперь стоят в музее. А иной раз отказывались от раскопок после нашего обследования. Потому что не увидели на экране ничего стоящего.
Стивен кашлянул.
– Юдифь!
– М-м? – Она метнула в его сторону недовольный взгляд: – Чего тебе?
– Отойди на пару слов.
Она коротко взглянула на него, как бы говоря: «Разрази тебя гром!», потом виновато улыбнулась огненноглазому технику и подошла к Стивену:
– Ну, что?
– Если тебя кто-нибудь спросит сегодня, что ты делаешь вечером, скажи, что мы с тобой едем навестить твоих родителей.
Она вскинула голову и посмотрела на него как на сумасшедшего:
– Что-что? Почему это я должна так говорить?
– Потому что так я сказал Уилфорду-Смиту.
– А почему ты сказал профессору, что мы поедем навещать моих родителей?
– Послушай, сегодня вечером начинается шаббат. Не мог же я сказать, что мы поедем в Иерусалим в кино.
– Я не понимаю. Какое ему вообще дело до того, куда пойдёшь вечером ты или я?
– Кажется, он считает, что ему есть до этого дело, – спокойно ответил Стивен. – Вспомни того типа, который побывал в моей палатке. В это самое время они меня допрашивали и потребовали всякий раз их оповещать, когда я покидаю лагерь.
Юдифь испытующе оглядела его. Её гнев, кажется, поостыл.
– Ну ладно, тогда скажи, что мы поедем навестить мою мать.
– Мать? А что с твоим отцом?
– Он оставил мою мать на другой день после того, как меня забрали в армию. С тех пор живёт один в холодной однокомнатной квартире и целые дни напролёт читает Талмуд.
– Бог ты мой! – Стивен, родители которого жили в достаточно счастливом браке, был, честно говоря, шокирован. – Я этого не знал. Иешуа мне ничего об этом не рассказывал.
– Я бы тоже предпочла об этом никогда никому не рассказывать.
– Хм-м. Ну, в любом случае я хотел поставить тебя в известность.
– Окей.
– Скажи, пожалуйста…
– Ну что еще?
Он кивнул головой в сторону человека за компьютером:
– Что ты в нём нашла?
Мгновенно её лицо снова затянулось тучами, и начался град и ливень.
– Стивен Фокс, – сурово сказала она, – ты вообще ничего не понимаешь!
С этими словами она отвернулась от него и зашагала в сторону третьего ареала, в котором, собственно, теперь работали они оба.
Стивен беспомощно смотрел ей вслед. Наверное, ему не следовало этого говорить, но почему именно, он тоже не знал. Этих женщин иногда просто не понять. И не надо. Это тоже не входило в сферу его честолюбия, хотя иной раз многое облегчило бы ему.
– Прошу прощения! – окликнул его тип, который всё ещё сидел на своём стульчике перед компьютером. – Могу я у вас спросить?
– Конечно, – невесело отозвался Стивен. Тот встал и подошёл нетвёрдой поступью.
– Джордж Мартинес, – представился он и протянул Стивену руку. – Из Бозмана, Монтана.
Стивен пожал протянутую руку с опаской, боясь что-нибудь повредить у этого истощённого человека. Неужто в Бозмане, Монтана, до такой степени нечего есть?
– Стивен Фокс. Я из штата Мэн.
– Очень приятно, Стивен. Я сейчас невзначай услышал кое-что из вашего разговора с юной дамой…
– Невзначай. Понимаю.
Хорошенький эвфемизм для «Я подслушивал». Надо будет взять на вооружение.
– Да, я услышал, что вы сегодня вечером собираетесь ехать в Иерусалим. Это так?
– Да.
– А не будет совсем уж бессовестно с моей стороны попросить вас взять меня с собой?
Стивену пришлось приложить усилия, чтобы на его лице не отразилось чувство протеста. Он собирался сегодня вечером контрабандно отвезти для исследования в лабораторию Рокфеллеровского института документ, которым завладел противозаконно. И самое последнее, в чём он при этом нуждался, был бы незнакомый попутчик.
– В Иерусалим? А что вам там нужно?
– Я хочу посмотреть город.
– Но сегодня шаббат. В городе будет мёртвый покой.
Джордж смущённо покачался туловищем туда-сюда.
– Понимаете, дело вот в чём: я привык каждый вечер ходить в церковь. Мне будет чего-то недоставать, если я не смогу сделать это и здесь. А ведь мы в Святой земле – до всех святых мест здесь рукой подать на машине… Я бы правда хотел побывать там, пусть сегодняшний вечер и не самое лучшее время для этого. А то вдруг нам придётся завтра вечером уже улетать отсюда. Иногда это происходит у нас внезапно и скоропостижно.
– Понимаю. – Он оглядел тощего темнокожего мужчину внимательнее. Собственно, он даже симпатичный. Набожный католик, судя по всему. Вряд ли можно рассматривать его как серьёзного соперника, что касается Юдифи. – Сложность, Джордж, состоит в том, что я не знаю, когда мы вернёмся оттуда. Может, мы вообще не вернёмся сегодня ночью. Вы понимаете? Я могу взять вас с собой туда, нет проблем. Но вам придётся возвращаться потом самостоятельно.
Джордж горячо закивал:
– О, это не проблема. С этим я справлюсь. Там я найду такси. Только отсюда на такси не уедешь, поэтому…
– Окей, – Стивен пожал плечами. – Тогда до вечера.
Он дошёл до того, что начал вырывать из флип-чата листы бумаги, расстилать их на большом, пустом столе и исписывать фломастерами – исписывать дико, ожесточённо, без устали. Он писал так, словно за ним кто-то гнался, он использовал все цвета, молниеносно намечал ключевые слова, рисовал большие вопросительные знаки, протягивал связующие линии, очерчивал целые области своей хаотической карты, а другие жирно перечёркивал крест-накрест. Всё это было полным сумасшествием. Писать как безумный было единственным способом оставаться в здравом рассудке. Лишь ближе к вечеру он устало отшвырнул фломастер, откинулся на спинку стула и начал массировать себе правое плечо, которое уже болело от напряжения. Только теперь он заметил, как проголодался, зверски проголодался. Про ланч он совершенно забыл, и никто не пришёл, чтобы напомнить ему об этом. Или, может, кто-то и приходил, постоял в дверях, несколько раз окликая его по имени, но он даже не обернулся. Может, так и было, он не помнил.
А что, если… В этот вопрос он был погружён целиком. Допустим, мертвец на самом деле был камикадзе, неизвестным образом перемещённый во времена Иисуса и обречённый после смерти Христа на кресте остаться в Палестине и закончить там свои дни. Допустим, допустим, допустим.
Он всё ещё не верил в это. Глубоко внутри он чувствовал уверенность – несокрушимую, как стальная несущая балка, – что странствовать во времени невозможно, невозможно отправиться в прошлое, сделать своей современностью то, что прошло.
Как нарочно, именно он, автор в области научной фантастики, наибольший свой успех снискавший
