неиспользованные резервы.
Не прошло и суток, как первый такого рода конвой, двигавшийся к источникам нефти Сафании и сопровождаемый солдатами, взлетел на воздух. Американское военное руководство в Саудовской Аравии расставило блокпосты, но, несмотря на это, каждую ночь в каждом городе доходило до вооружённых столкновений. Были проповедники, которые призывали к тому, чтобы взорвать нефтепроводы и окончательно поставить экономику Запада на колени. Другие проповедники требовали укоротить на голову тех, кто одобрял такие удары по бесценному достоянию саудовского народа. Была предотвращена попытка взорвать в горах Арама насосную станцию, снабжавшую нефтепровод Восток–Запад от Абкайка до порта Янбу. Однако радоваться было рано. Каждый день миллион баррелей сверхлёгкой сырой нефти пропускал через себя этот нефтепровод, длиной больше тысячи километров, а ведь даже там, где он проходил под землёй, заглубление было не больше метра. Чтобы саботировать его, хватило бы одной лопаты и одной аккумуляторной дрели, а также одного верблюда, чтобы транспортировать то и другое.
Несмотря на всё это, специалисты довольно быстро составили себе представление о ситуации. Поле Равар вышло из строя почти целиком – об этом было уже известно от некоторых руководящих лиц «ARAMCO», посвященных в дело и готовых к сотрудничеству. Но и поле Абкайк неожиданно показало сильное понижение продуктивности. Открытое в 1940 году одно из самых старых нефтяных полей Саудовской Аравии, Абкайк, несмотря ни на что, до сих пор было одной из самых надёжных рабочих лошадок «ARAMCO», одно из шести больших полей, дававших 90 процентов саудовской нефти.
– Современные техники добычи, – объяснил по телевизору очередной знаток, – затратны, экологически вредны и являются всего лишь соломинкой. Знаете, как это бывает? Вы втыкаете соломинку в банку с напитком и сосёте, и всё вам кажется ОК – и вдруг всё разом кончается. Точно так же и с нефтяными полями. Чем больше техники вы привлечёте, тем более резким будет в конце обрыв нормы добычи.
Ни один канал больше не придерживался объявленной программы. Всюду шли «круглые столы», и обсуждались темы, которые сводились к одному: ложная тревога или гибель цивилизации?
– А какой стоял крик в ожидании паралича всех компьютеров в 2000 году! – забавлялся круглолицый публицист, известный своим несокрушимым оптимизмом. – И что вышло? Ровным счётом ничего.
– Потому что вняли предостережениям и подготовились! – возражала ему хрупкая женщина с пышными волнистыми волосами, проявляя резкость, какой от неё никак нельзя было ожидать. Она была руководителем объединения, которое уже несколько лет занималось темой «Peak Oil». – Причём сравнение с проблемой Y2K хромает. Ибо даже в худшем случае – то есть если бы действительно все компьютеры вышли из строя, – это отбросило бы нас самое большее в 1965 год. А вот без нефти, уважаемый господин, человечество катапультирует прямиком в XVIII век! Со всем своим перенаселением и с той разницей, что тогда ему
Круглолицый непоколебимо улыбался.
– Моя дорогая, вы, как всегда, преувеличиваете. Ну, потеряем мы процентов шесть нефти. Если у вас в кошельке сто евро и вы потеряете шесть из них, вы же не впадёте из-за этого в панику?
Женщина покорно сложила ладони.
– Вот всегда одно и то же. «Титаник» идёт ко дну, а оркестр продолжает играть, – сказала она. – Только спасательных шлюпок на сей раз вообще нет.
Железная дорога Германии обнародовала данные о рекордном количестве пассажиров.
Почта Германии объявила о повышении тарифов. Один её представитель к тому же поставил под вопрос ежедневные отправки в сельские районы; ввиду растущих транспортных расходов в обозримом времени почта больше не сможет позволить себе такое.
Цена за литр бензина «супер» достигла трёх евро.
Глава 37
Французские рыбаки первыми подняли голос против высоких цен на бензин.
– Против чего они будут протестовать в следующий раз? – прокомментировал это, как поговаривали, высокопоставленный член правительства. – Против плохой погоды? Или против силы тяготения?
Однако протесты быстро ширились: к ним примкнули самостоятельные мелкие перевозчики, у которых растущая стоимость бензина поедала и без того небольшую прибыль; вскоре после этого забастовали люди, чьи профессии были связаны с разъездами. В декабре протестующие вышли на улицы и в других странах Европы. Их требованием было вообще убрать налог на нефть.
Вскоре во всех партиях нашлись политики, сделавшие это требование своим. Причём им было совсем неважно, чтоб налог на нефть был тут же отменён. Главное, чтоб они могли выдвинуть это требование, пока длится нефтяной кризис.
Некоторые специалисты по экономике предостерегали от этого, предвидя, что это ничего не даст, однако их голоса потонули в общем хоре. Правительства поддались давлению и отменили прежние постановления. Поскольку налог на бензин почти всюду составлял больше одного евро за литр, цены на заправках немедленно опустились на эту величину, а то и больше: кое-где снова впереди установилась единица, оптический сигнал, обеспечивший такой наплыв клиентов, что заправки не могли управиться с ним.
Цены повсюду росли, сильнее всего в супермаркетах. Рождественские продажи, предсказывали торговцы, пройдут в этом году так плохо, как не было уже давно.
– Сейчас все шишки валятся на биржи, – сказала темноволосая ведущая, которая обычно интервьюировала своих гостей в спокойном, сосредоточенном уединении и уделяла на это по целому часу эфирного времени. – Говорят, что это казино мировой экономики, что во всём виноват неолиберализм и так далее. Так ли это? Отвечают ли сырьевые биржи за цены, которые мы видим сейчас на заправках?
Её гостем был профессор экономики, руководитель института экономических исследований. Он носил ухоженную бородку, а его небесно-голубые глаза насмешливо блестели, когда он говорил.
– Это так, причём уже много лет. Цены на сырую нефть фиксируются на трех биржах: Nymex в Нью- Йорке, SGX в Сингапуре и IPE – International Petroleum Exchange в Лондоне.
– Один депутат предложил поставить сырьевые биржи под контроль государства и назначать цены на сырьё.
Профессор снисходительно улыбнулся.
– Этот депутат явно пребывает в блаженном неведении об экономических взаимосвязях. Разумеется, все биржи с незапамятных времён подлежат государственному контролю; стыдно не знать этого. Однако назначать цены – ну, это плановое хозяйство, а мы ведь уже знаем, куда это ведёт.
– Может, биржи избыточно реагируют?
– Это смотря кого вы спросите. Можно с некоторым правом на объективность придерживаться той точки зрения, что выторгованная на бирже цена всегда правильна. – У него были узкие ухоженные руки, которыми он в разговоре мягко жестикулировал. – Видите ли, когда чего-то мало, никому не будет проку от того, что на товар назначат низкую цену. Товара от этого не прибавится.
– Но ведь и от высоких цен его не прибавится.
– Разумеется, нет, но высокие цены обеспечат то, что дефицитный товар получат те, кто больше всего его ценит.
– Или те, кто может себе его позволить, – ввернула ведущая.
Её гость неохотно кивнул.
– Действительно, ситуация у нас такая, что впервые с тех пор, как добывается нефть, на неё образуется реальная рыночная цена. На заре нефтяной экономики «Standard Oil Corporation» Джона Д. Рокфеллера действовала как монополист и назначала цены по своему усмотрению – то есть как можно выше. Эту монополию в начале XX века худо-бедно разбили, однако выделившимся из неё фирмам часто и,
