стороне улицы, проверил фамилию владельца на почтовом ящике, открыл калитку и прошел к дому, чтобы позвонить в дверь.
Открыла светловолосая женщина. На ней был повязан кухонный фартук, а через плечо перекинуто полотенце.
– Да?
– Добрый день, – сказал он, – меня зовут Ведеберг. Доктор Вольфганг Ведеберг. Я руковожу клиникой.
– И? – Не похоже, чтобы ему удалось произвести на нее впечатление.
– Насколько я понимаю, мой сын встречается с вашей дочерью. У вас же есть дочь по имени Свеня, не правда ли?
– Когда я пересчитывала своих детей в последний раз, было именно так.
– Я бы хотел поговорить с ней.
Мать Свени сняла кухонное полотенце с плеча и принялась вытирать руки.
– Ее здесь нет.
– Где же она?
Она равнодушно посмотрела на него:
– Я бы сказала, что вас это не касается.
– Я думаю, что это меня очень даже касается. Мой сын исчез, и у меня есть все основания предполагать, что он сейчас проводит время вместе с вашей дочерью.
– Вы можете предполагать все, что хотите. Это никак не связано с тем, где находится сейчас Свеня.
– Я предупреждаю вас, госпожа Маитланд, – прошипел доктор Ведеберг. – Если мне придется уйти от вас ни с чем, я вернусь сюда вместе с полицией, и вам придется дать им подробный ответ.
– Делайте, что хотите, – ответила ему мать Свени и захлопнула входную дверь прямо перед его носом.
Доктор Ведеберг еще несколько раз разъяренно нажал на кнопку звонка, но единственным ответом ему было лаянье собаки. Судя по всему, большой собаки. Было слышно, как ее выпустили в сад через заднюю дверь. Доктору Ведебергу ничего не оставалось, как уйти и сесть в свою машину. Весь свой гнев он снова выместил на руле автомобиля.
Но на следующем светофоре рядом с ним остановился мопед. Парень в черном кожаном тряпье, который выглядел на своем мопеде довольно нелепо, наклонился к окну.
– Я слышал, вы ищете вашего сына Вольфганга?
– Да, – неприветливо ответил доктор Ведеберг, – а ты что, знаешь, где он находится?
Парень ухмыльнулся:
– Именно так.
Герно Егелину пришлось отвести телефонную трубку от уха, так громко гремел в ней голос доктора Ведеберга.
– Вольфганг в Берлине. Мы на пути в аэропорт, – кричал он, – самолет через час. Вы меня понимаете?
– Да, я слышу вас очень хорошо.
Из трубки раздавался такой треск и грохот, как будто путь в аэропорт пролегал через котло- строительный завод.
– Вы же часто с ним разговаривали, господин Егелин. Он не рассказывал вам, что у него на уме?
– Нет, – прокричал в ответ учитель музыки и показался сам себе ужасно невоспитанным.
– Никаких намеков даже? Хоть что-нибудь наводящее?
– Ничего. – Хотя нет, кое-что он вспомнил. – Впрочем…
– Что? Да говорите же вы, Господи!
– Он снова спрашивал меня, кто считается самым главным по виолончели. Так сказать, виолончельным патриархом. – Господину Егелину пришлось отшатнуться, потому что от раздавшегося в трубке дикого скрежета у него чуть не лопнули барабанные перепонки.
– Господин Ведеберг?
Никакого ответа. Как будто доктор Ведеберг испугался так, что выронил мобильник из рук.
Ровно в назначенное время они подъехали к Государственной Опере. Вольфганг в своей лучшей рубашке, которую Ирена на всякий случай прогладила ему еще раз, и Свеня в платье, в котором она выглядела непривычно нарядно, но чувствовала себя в нем неуютно. Огромный кофр с виолончелью казался еще тяжелее, чем обычно, когда они вышагивали в поисках секретариата по высоким, отдающимся эхом коридорам старинного здания, в которых даже великаны могли бы гулять, не склоняя головы.
Полненькая секретарша в элегантном костюме была с ними очень приветлива, сразу нашла их имена в списке посетителей и быстрыми шагами проводила в обитую деревянными панелями залу, в которой без проблем мог бы репетировать целый оркестр, такая она была просторная.
– Подождите здесь, – сказала она, – господин профессор сейчас подойдет.
Они принялись ждать. Вольфганг достал свою виолончель, поставил на место шпиль, наверное, в десятый раз за этот вечер проверил смычок, сел в правильную позу и провел по струнам. В этой комнате его виолончель звучала более чем впечатляюще. Он настроил ее со всей тщательностью, так что по человеческим меркам звук ее был идеален.
Наконец вторая дверь открылась и в комнату, сгорбившись и опираясь на палочку, вошел старик. Его голый широкий череп обрамляли белые кустики оставшихся волос. Глаза слезились. Стоя на паркете, он казался очень ветхим и хрупким, но при этом внутренне несгибаемым. Его окружало что-то вроде облака мягкой доброжелательности.
Но еще через несколько шагов старик остановился и удивленно посмотрел на Вольфганга.
– Иоганнес, – воскликнул он, – Иоганнес, ты ли это? Как такое возможно?
– Вольфганг, – осторожно поправил его Вольфганг.
Профессор Тессари заморгал, как будто проснулся от сна.
– Ах да, конечно, – понимающе кивнул он, – это невозможно. Но ты так похож на своего брата, что я было на какую-то секунду забыл, какой год стоит на календаре. И что он уже умер, – он благосклонно улыбнулся, – значит, тебя зовут Вольфганг?
– Да, – кивнул Вольфганг. Утверждение, что профессора вечно витают в облаках, все-таки было правдой. – Только, к сожалению, у меня нет никакого брата.
Профессор Тессари покачал головой.
– Думаю, ты ошибаешься. Иоганнес Дорн. Очень одаренный молодой виолончелист. Я помню все это так, как будто это было вчера. Иоганнес Дорн, именно так его звали. Он должен приходиться тебе братом. Ты похож на него как две капли воды.
Вольфганг застыл, как будто по венам у него бежала не кровь, а холодный ужас.
– Не может этого быть, – прошептал он.
– Его зовут Ведеберг, профессор, – сказала Свеня, все еще не понимая, что происходит.
– Дорн – это девичья фамилия моей матери, – услышал Вольфганг свой голос. С каждым словом его все плотнее охватывал ужас, который, как тень, окутал его.
– Да, припоминаю, – кивнул профессор, – Юлия Дорн, не правда ли?
– Да, – сказал Вольфганг, – Юлия Дорн.
Он наконец все понял, и кусочки головоломки сложились в единую картинку. И картина эта была куда невероятнее, чем он готов был пережить. Он посмотрел на Свеню и уловил в ее глазах некоторое непонимание.
– Теперь понимаешь? – спросил он.
– Нет, – она покачала головой. Наверное, просто не могла в это поверить.
– Я клон моего брата. – Итак, он это сказал. – Тогда все складывается. Иоганнес Дорн – мой брат. Мои родители никогда не говорили мне, что у них уже был сын. Потому что я его клон. Это и в самом деле так. Я – клон своего брата, о котором я никогда ничего не слышал.
Мужчина на фотографии – он наконец-то нашел его, – это был профессор Тессари.
Глава 14
