Один триллион долларов

во-первых, кто что должен делать, а во-вторых, кто что получит. Когда два человека что-то делают вдвоем, в принципе речь идет о том же: каждый хочет заставить другого делать то-то и то-то. И то, чего хочешь от другого, по большей части примитивно: Дай мне! Дай мне часть добычи. Дай мне секс! Дай мне то, что есть у тебя! Так мы, люди, устроены, а поскольку деньги придумали мы, они отражают нашу природу, а как же иначе? – Маккейн сделал широкий жест вилкой. – Но это звучит очень непривлекательно, надо признаться. Такую правду не хочет знать никто. Поверьте мне, люди предпочитают слышать сказки.

* * *

Постепенно Урсула научилась узнавать кое-кого из прислуги. У официанта по имени Ланс, который накрывал завтрак, была болезненно-бледная кожа и обгрызенные ногти, говорил он мало, в основном вообще ничего не говорил. Франциска, одна из горничных, едва осмеливалась поднимать глаза и казалась всегда печальной, но свои обязанности выполняла с полной отдачей. А шофера с волосатыми руками, который возил ее в город за покупками, звали Иннис. Во время поездки с ним нужно было либо говорить, либо поднимать разделительное стекло, потому что, если его рот ничем не был занят, он насвистывал мелодии, искаженные до неузнаваемости.

Джон дал ей золотую кредитную карточку, выписанную на ее имя, лимита которой по нормальным масштабам хватило бы на всю жизнь, не то что на один месяц, но Урсула обходилась с ней очень бережливо. Большую часть времени она просто слонялась, смотрела на людей – что они покупают – и пыталась забыть о присутствии двух широкоплечих мужчин, не отстающих от нее ни на шаг, – разумеется, на деликатном расстоянии. Однажды к ней подошел пьяный и стал грубо приставать – на диалекте, который Урсула едва понимала: видимо, он хотел денег, и тут как из-под земли слева и справа от него выросли охранники и… ну, в общем, быстро устранили его, незаметно и эффективно.

После этого случая она так задумалась, что уже не могла сосредоточиться на предлагаемых духах, модельных платьях и украшениях и вскоре попросила отвезти ее домой.

В один из таких выездов в город она порылась в книжном магазине и наконец отыскала большой иллюстрированный том о Средневековье, в котором был портрет Якоба Фуггера Богатого, написанный Альбрехтом Дюрером. Репродукция была очень качественной печати. Она купила этот том, вырезала из него портрет, изображающий мужчину, одетого в черное, без всяких украшений, с живым взглядом, велела вставить в рамку в багетной мастерской и повесила в спальне на видное место.

– Что, решила основать галерею предков? – удивился вечером Джон.

Урсула отрицательно покачала головой:

– Это для напоминания.

– Для напоминания? О чем? О Якобе Фуггере?

– О том, что он всю свою жизнь был заправилой. Что он прилагал все силы к тому, чтобы заставить людей действовать в его целях.

Джон посмотрел на нее. В его глазах вспыхнула злость, когда он понял.

– У тебя оригинальный способ испортить хороший вечер, – недовольно прорычал он и отвернулся.

* * *

Джон велел принести ему из бухгалтерии основные отчеты, подробно изучал их, вникал в суть и не останавливался перед тем, чтобы вызвать к себе ответственных лиц и потребовать разъяснений в том, чего не понимал. Оставшись один, доставал книги по экономике, которые держал в письменном столе, и только когда и они ему не помогали, шел к Маккейну.

Однажды он ворвался к нему с вопросом:

– С каких пор мы владеем акциями фирм вооружения?

– Что-что? – Маккейн поднял голову. – Ах, это. Да ничего значительного. Припаркованные деньги.

Джон помахал бумагами:

– Это миллиарды. Вложенные в производство автоматического оружия, бронебойных снарядов и взрывчатки всех видов.

– Мы знаем о предстоящем большом заказе из арабских стран. Мы получим прибыль на росте курса. – Маккейн поднял руки, как бы сдаваясь. – Это все делается через подставное лицо, и он потом переведет это в акции генной техники. Мы должны действовать осторожно, иначе только зря взвинтим курс.

Джон растерянно моргал, смутно понимая, какая тут связь.

– Ах, вон что, – сказал он и, когда Маккейн снова придвинул к себе свои бумаги, сдержанно поблагодарил и вышел.

Но на следующий день он снова натолкнулся на пункт с такого же рода загадкой, и ему опять пришлось идти к Маккейну.

– У вас сейчас есть время? – вежливо осведомился он.

Маккейн сидел за одним из своих компьютеров и всматривался в целую пустыню цифр. Зрелище, от которого он с трудом мог оторваться.

– Опять что-то обнаружили? – коротко спросил он, мысленно сосредоточившись на другом.

– Да, можно сказать и так. – Джон глянул на лист, который держал в руках. – По этому реестру мы одной только фирме Callum Consulting в прошлом году выплатили триста миллионов фунтов в качестве гонораров за консультации. – Джон недоверчиво поднял глаза. – Что это за фирма такая?

– Предпринимательские консультации, – недовольно ответил Маккейн. – Видно же по названию.

– Предпринимательские консультации? – эхом повторил Джон. – Зачем они нам? Да еще с такими гонорарами? Это же… это же почти миллиард долларов?

Маккейн исторг взрывообразный выдох, отвернулся от компьютера вместе с креслом и встал. Это было резкое, угрожающее движение, как будто боксер выскакивает из своего угла к первому раунду.

– Эти люди на нас работали. По всему миру. Высококвалифицированные люди, лучшие, каких можно получить за деньги. И именно такие люди нам нужны для того, что мы затеваем. Ведь не могу же я все сделать один, вы это понимаете?

– Да, но я вас умоляю, Малькольм – миллиард долларов за консультации! Это же безумие!

Маккейн затрясся, по-прежнему похожий на разозленного боксера.

– Джон, – сказал он медленно, выдвинув нижнюю челюсть вперед. – Мне кажется, настало время кое- что прояснить. Мои сутки составляют всего двадцать четыре часа, и в каждый из этих часов я могу находиться только в одном месте. Я работаю день и ночь – тогда как вы, кстати сказать, плаваете по южным морям, трахаете красивейших женщин мира и играете с вашими телохранителями в прятки. О чем, кстати, я хотел бы вас настоятельно попросить – никогда больше не делайте этого. Вы представления не имеете, под какую угрозу вы ставите и себя, и все наше дело. Но, – продолжал он, словно рубил топором, – из одних морских круизов и сексуальных оргий власть над миром, которую мы здесь возводим, не возникает. Кто-то должен и работать, кто это может. Люди из Callum Consulting могут. Они – мои глаза и уши, мои руки и язык по всему миру. Они делают то, что должно быть сделано, они работают так, как нужно работать. Деньги, которые мы им платим, большие, да – но каждый пенни из них отработан.

Джон сверлил глазами свой лист бумаги и чувствовал, что уши у него покраснели, как уличный светофор. Пульс участился. Так его не разделывали с тех пор, как он ушел из школы.

– Ну, хорошо, – пролепетал он. – Я только спросил. Мне же нужно было понять… – Он запнулся, поднял взгляд. – Если они так хороши, разве не целесообразнее было их просто купить?

Маккейн опустил плечи и удостоил его снисходительной улыбкой:

– Есть фирмы, – сказал он, – которые нельзя купить, Джон. Особенно нам.

– В самом деле? – изумился Джон.

– То, что вы здесь видите, гроши. Покупать эту фирму было бы неоправданно. Ведь не покупают же корову, когда нужен всего лишь стакан молока.

Джон нерешительно хмыкнул:

– Ну да. Я ведь только спросил.

– Спрашивайте. Но только если сможете выдержать ответ.

На это Джону нечего было сказать, и он направился к выходу. Но у двери оглянулся и сказал:

– Кстати, я не спал с Патрисией де-Бирс.

Маккейн презрительно поднял брови:

– Тут я бессилен вам помочь.