Один триллион долларов

Джон Фонтанелли сидел с поникшими плечами за письменным столом. Вокруг беспорядочными кучами громоздились документы, ковер был усыпан щепками.

– Могу ли я узнать, – спросил Маккейн, с трудом сдерживаясь, – что здесь происходит?

Джон Фонтанелли поднял усталый взгляд. Глаза его глубоко запали, лицо было бледно, как будто он видел призрак, и это сверхприродное явление предсказало ему раннюю и насильственную смерть. Он начал говорить, но закашлялся и начал с начала.

– Для этого я и пришел сюда, – сказал он. – Чтобы узнать, что происходит.

Маккейн скрестил на груди руки, демонстративно огляделся.

– Это вы? Это вы велели взломать все мои шкафы?

– Да, – просто сказал Джон.

– Могу я спросить, почему? И могу я спросить, – продолжал он с ледяной яростью, – что, черт возьми, вы здесь вообще делаете? Откуда вы вдруг взялись, когда весь мир считает, что вас похитили в Мехико? Что вас, возможно, давно уже нет в живых?

Джон потер подбородок.

– Нет в живых, да, – задумчиво сказал он. – До этого оставалось совсем немного. – Он изможденным движением взял папку, лежавшую перед ним на столе, и подвинул ее к Маккейну. – Вы знаете, что это такое?

Тот лишь бросил на папку недовольный взгляд.

– Понятия не имею.

– Это досье, которое я нашел в вашем шкафу для документов. Кстати, непосредственно за тем досье, которое вы вели на меня. – Он повернул папку так, чтоб была видна надпись на корешке. – Что неудивительно, если следовать алфавитному порядку.

На корешке было написано Фонтанелли, Лоренцо.

– И что? – злобно спросил Маккейн.

Джон раскрыл папку.

– Первый документ в ней, – сказал он со вздохом, – медицинское заключение. Подобное тому, какое вы раздобыли на моего брата Лино, одному Богу известно, каким образом. Медицинское заключение написано по-итальянски, но одна бросающаяся в глаза пометка – сделанная вашей рукой, как я полагаю – указывает на самый существенный пункт. – Он ткнул пальцем на строчку, подчеркнутую красным. – Здесь написано: «Аллергия на пчелиный яд – опасность анафилактического шока».

Маккейн лишь смотрел на него, ничего не говоря. В рано опустившихся сумерках он внушал страх одним своим присутствием. Казалось, он целиком заполнял помещение и был в состоянии подавить в нем кого угодно.

– Я идиот, – сказал Джон. – Признаю это. Мне можно было вешать на уши любую лапшу, я верил. Я не задавал вопросов, не фиксировал расхождения и не замечал обмана. Я был так наивен, что при виде меня, наверное, трудно было сдерживать смех. Да, чистый идиот. – Он взял папку и положил ее перед собой. – Но когда перед тобой лежат все факты, ясные и однозначные, когда у тебя достаточно времени на раздумья, да если еще тебя пару раз ударят по башке твердым предметом, то, даже будучи идиотом, начинаешь понимать, что происходит.

Он встал, так тяжело, будто на его плечах лежал груз весом в тонны.

– Вы двадцать пять лет готовились к решающему дню. Разумеется, вы так же, как и Вакки, держали под наблюдением возможного наследника. Вы вели наблюдение за мной, а после того, как родился Лоренцо, стали наблюдать за ним: что он за человек, как он развивается, что намерен предпринять в жизни. – Он горько рассмеялся. – Лоренцо не повезло: он был слишком умен и прозорлив, слишком самостоятелен. Он был вундеркинд, он побеждал на олимпиадах и получал награды, его будущее было многообещающим. Вы видели его и сделали правильное заключение, что этим мальчиком вам никогда не удастся вертеть по своему усмотрению. Лоренцо бы сам знал, что делать с наследством, и его планы были бы хороши. Он был гениален в математике, производственные и экономические расчеты были бы для него парой пустяков. Он быстро научился бы обращению с деньгами и властью – если не он, то кто же? В вас Лоренцо не нуждался бы. И все ваши планы, все ваши приготовления пошли бы насмарку, если бы триллион унаследовал Лоренцо. И вы решили, что лучше сделать наследником простачка из Нью-Джерси, ни на что не годного сына сапожника.

Маккейн все еще молчал. Сумерки сгущались, но сквозь высокие окна проникало еще достаточно света, чтобы видеть, что глаза Джона Фонтанелли наполнились слезами.

– Истинным наследником был Лоренцо, – прошептал Джон, – а вы убили его. Это ему суждено было исполнить прорицание и вернуть людям утраченное будущее. У него было все, необходимое для этого. Я всегда догадывался об этом. Наследник – не я, и никогда не был им, я был лишь пешкой в вашей игре, Маккейн. Вы убили истинного наследника, потому что вам любой ценой нужно было провести свой план.

Его шепот производил в темных углах кабинета странное эхо, похожее на змеиное шипение.

– Джон, – медленно сказал Маккейн. – Вы пытаетесь в чем-то убедить себя.

Джон Фонтанелли, казалось, не слышал его.

– Не знаю, как вы сделали это. Как убивают человека при помощи пчел? Например, стеклянная банка с завинчивающейся крышкой, в крышке, может быть, несколько крошечных отверстий, чтобы у пчел был воздух, и в банке свежая, сладкая, сочная груша. Я представляю себе мужчину, который зажал щуплого подростка и заталкивает ему в рот грушу, облепленную пчелами. У вас что, был контакт с Лоренцо? Вы под каким-то предлогом говорили с ним? Может, и вас ужалила пара пчел. Вы знали, что Лоренцо умрет от пчелиного яда, как вы всегда знали все о каждом, с кем имели дело. И он умер, вовремя, незадолго до решающего дня, причем не вызывая подозрений.

Установилась тишина, в которой было слышно лишь дыхание Джона, походившее на задушенное всхлипывание.

Маккейн откашлялся.

– Нет, Джон, так дело не пойдет. Прежде чем возвести на кого-то обвинения, вы должны удостовериться, что все, что вы утверждаете, можно доказать.

– Ага, – рассеянно кивнул Джон.

– А этого вы не можете. Ничего из сказанного вы не можете доказать.

Джон с шумом вобрал воздух.

– Где вы были в тот день, когда умер Лоренцо?

– Не занимайтесь глупостями, – несдержанно ответил Маккейн. – Разумеется, я этого не помню. Но я не сомневаюсь, что достаточно заглянуть в мой старый ежедневник, чтобы реконструировать это.

– Преступление можно размотать.

– Не было никакого преступления. Вы немного помешались на этом, Джон.

– Можно проверить по данным авиакомпаний, когда вы были в Италии. – Он запнулся. – Хотя, если подумать, как я без проблем прилетел сюда из США с чужим паспортом, то не стоит, наверное, и розыски вести, да?

Маккейн кивнул.

– Вам ничего не доказать. Да и доказывать нечего.

– Вы правы. Я не могу ничего доказать, – сказал Джон и включил настольную лампу. – Но вы сделали еще кое-что, одну несусветную глупость, и ее я могу доказать. – В его голосе вдруг зазвучала сталь, и движение, каким он достал из кармана сложенный лист бумаги, подействовало как удар лапы пантеры. – Вы давали консультационные задания общей стоимостью в миллиард долларов фирме Callum Consulting. Фирме, которая принадлежит вам. Любой суд на этой планете признает вас в этом случае виновным как минимум в измене, которая является тягчайшим нарушением договора найма вас в качестве управляющего и оправдает ваше немедленное увольнение.

Маккейн оглянулся. В дверях и вдоль стены у него за спиной стояли люди из службы безопасности, выросшие как из-под земли. Включение настольной лампы было сигналом, о котором Джон заранее с ними условился.

– Вы уволены, Малькольм, – сказал Джон ледяным тоном. – Если у вас еще остались в столе какие-то личные вещи, можете забрать их сейчас. После чего эти господа проводят вас к выходу. – Он окинул его