— О, это работает совсем иначе. Знаешь ли, телепатия — не радио.
— Извини, что я так плохо разбираюсь в чтении мыслей.
Возле киоска с шаурмой невыносимо вкусно пахло. Я поняла, что голодна. Неудивительно, что настроение у меня становилось все хуже и хуже.
Если даже Арманд и почувствовал что-нибудь в том же роде, то, по крайней мере, не подал виду.
— Но ты права, это замечательная фантазия. Они привозят Пьера в Штутгарт, и он в поисках нас сходит с ума. Тогда бы мы от него избавились. — Он довольно фыркнул. Видимо, действительно, эти двое были не в лучших отношениях. — Впрочем, он нас не найдет, потому что нас здесь уже не будет.
Улица круто повернула направо. Высокие кирпичные дома, свет за разноцветными занавесками, комплекс зданий с претензией на колониальный стиль, ремонтные работы на дороге, припаркованные машины, светофоры, уличные фонари — впечатления проплывали у меня перед глазами. Я все больше уставала. Я посмотрела на часы: начало одиннадцатого. Как раз в это время я засыпаю, даже если весь вечер дома валяла дурака.
— У тебя есть определенный план или как? — промычала я. — Ты ведь не идешь на авось, лишь бы куда-нибудь?
— Конечно, иначе я бы, по крайней мере, выбрал такую улицу, чтобы идти под горку. С городским рельефом я ничего не могу поделать, — ответил Арманд. Он показал мне на другую сторону улицы: — Смотри! — сказал он. — Вот подходящее место. Пойдем туда.
Я с недобрым чувством посмотрела на страшноватый парк, полный жутких темных уголков и теней между кустарниками и деревьями, на которые он показывал.
— Подходящее? Что ты имеешь в виду? — прохрипела я.
Но Арманд уже тянул меня за собой. Мне было не по себе, когда мы пробирались через заросли кустарника, потом я наступила на что-то непонятное и мы наконец остановились в каком-то месте, скрытом от посторонних глаз, где было так темно, что хоть глаз коли. Я стала уверять себя, что Арманд, разумеется, не собирался меня здесь задушить или сделать еще что-нибудь дурное в этом роде, однако обстоятельства и выбранный Армандом уголок наводили на неприятные мысли, и у меня мурашки побежали по коже.
— Что все это значит? — нервно прошептала я.
— Здесь нас никто не увидит, по крайней мере, я на это надеюсь, — сказал Арманд и стянул с головы парик.
— Но, может быть, кто-нибудь видел, как мы сюда забирались?
— Ну и что, — невозмутимо ответил Арманд. — Даже если и так, он подумает то, что первым приходит в голову, как ты считаешь? — Он протянул мне парик: — Теперь ты его надень. Потом поменяемся куртками. — Он начал снимать свою.
— Это еще зачем? — запротестовала я. — И потом я натуральная блондинка! Нет уж, спасибо, мне парик не нужен.
Арманд страдальчески вздохнул — вздохнул, как учитель бездарного ученика.
— Ну подумай сама. Полицейским, которые арестовали нас на вокзале, должно быть, сообщили наши приметы, как ты считаешь? По рации им передают сообщение, и в следующий же момент они направляются к нам, пройдя мимо по крайней мере трех темноволосых молодых людей, которых полицейские на вокзале в твоем городе непременно остановили бы. Разумеется, это не случайность.
Я вспомнила все события сегодняшнего вечера, как бы прокрутила их перед глазами, и была вынуждена признать правоту Арманда.
— Значит, Пьер нас видел и смог описать.
— Похоже на то, — кивнул Арманд. — Хотя я мог бы поспорить, что у него не было на это времени… Впрочем, так всегда бывает. Во всяком случае, теперь начинают разыскивать юношу со светлыми кудряшками и девушку — блондинку с длинными прямыми светлыми волосами. Поэтому пусть теперь у тебя будут светлые кудряшки, а у меня снова станут прямые темные волосы.
— Ты имеешь в виду свою отвратительно постриженную шевелюру?
— Ничего другого у нас нет. Именно поэтому мы и меняемся куртками. У тебя случайно нет с собой косметики?
Я выпучила на него глаза:
— Ты думаешь, у меня не было ничего поважнее косметики, что нужно взять с собой, когда меня похищают?
— Ну, это я так спросил. Дай, пожалуйста, свою куртку.
Мы обменялись куртками, и я, как смогла, надела парик — в полной темноте и без зеркала. Откровенно говоря, не очень хорошо. Я не могла аккуратно забрать волосы наверх, поэтому мне пришлось запихнуть их кое-как сзади под парик. Наверное, вид у меня был ужасный; можно было подумать, что у меня на голове выросла опухоль.
— Неплохо бы еще очки сюда, — вслух размышлял Арманд. — А солнцезащитных очков у тебя случайно с собой нету? Можно было бы вынуть оттуда стекла — ночью этого бы никто не заметил.
— Солнцезащитные очки, из которых можно было вынуть…? Нет. Я вообще не ношу темных очков.
Что за бредовые идеи приходят в голову этому человеку!
— А жаль, — ответил Арманд и оглядел из кустов улицу. — Тогда я сам их себе сейчас раздобуду.
Я не смогла сдержать насмешливой улыбки.
— Сомневаюсь, что ночью кто-нибудь носит солнцезащитные очки.
Но и это Арманд пропустил мимо ушей.
— Никого не видно. Пойдем!
Мы вылезли из кустов с противоположной стороны улицы и пошли по ней дальше как ни в чем не бывало. Арманд задал бодрый темп, но через несколько сотен метров схватил меня за руку и потянул под козырек подъезда какого-то дома.
— Смотри, — прошептал он. — Вон там.
Я посмотрела, куда он показывал, рассчитывая увидеть там по меньшей мере полицейского, или Пьера, или еще какую-нибудь опасность. Но там стоял всего-навсего подросток, который, очевидно, чего-то ждал, облокотясь на афишный столб. Волосы у него были аккуратно уложены, изо рта непринужденно торчала зажженная сигарета; светло-бежевая куртка была нараспашку, а в вырезе свитера висели очки.
Арманд тихонько засмеялся.
— Спорим, что с сегодняшнего вечера он твердо поверит в существование летающих тарелок?
И тут он пустил в ход свои сверхъестественные способности.
Как завороженная я следила за тем, как очки высвободились из свитера, и, прежде чем парень понял, что произошло, взмыли вдруг вверх, как ракета, блеснули на прощанье еще раз возле фонаря и окончательно исчезли в темном ночном небе. Реакцию несчастной жертвы Арманда я не забуду никогда. Он стоял, положив руку на грудь, где только что висели очки, и глядел вверх, высоко запрокинув голову и не веря своим глазам. Ему бы ни за что на свете не удалось понять этого. Он снова и снова ощупывал свой свитер, смотрел то на тротуар, то вверх, несколько раз перекрутился вокруг себя, потрепал себя за волосы, пошарил у себя в карманах, обошел, как бы ища чего-то, афишный столб, — все это непрерывно качая головой.
Арманд с чистой совестью вытянул вперед руку, и в тот же миг из темноты показались очки и совершили точную посадку на его ладонь. Это были очень модные солнцезащитные очки — сто пудов, стоили они немало — в темной широкой оправе и со стеклами-хамелеонами, теперь, ночью, разумеется, совершенно прозрачными. Арманд надел их и посмотрел на меня:
— Ну, как я выгляжу?
— Ни за что бы не узнала, — призналась я. — Послушай, но это же нечестно.
— Нечестно, — с неожиданно серьезным видом кивнул Арманд, снова снял очки, сложил их и засунул в нагрудный карман. — Но здесь у нас и не игра в салочки.
Он посмотрел на часы.
— Пойдем, нужно торопиться.
Мы снова пошли вперед, в горку. Напоследок я обернулась. Мальчик был все еще там, но теперь он
