члены команды. Даже парус вытянул шею, чтобы не пропустить ни единого слова.
– Именно он назвал меня Амбелом, и я всегда считал, что он знает.
– Мы можем спросить у него.
– Да, только прямо сейчас. Я всегда боялся спросить его об этом.
– В этом есть смысл? – резко выкрикнул Кич. Он не спускал с рассказчика глаз, его правая рука лежала на рукоятке импульсного пистолета, а пальцы левой перебирали три стальные сферы.
Амбел пристально посмотрел на него.
– Госк Балем был рабом, потом стал рабовладельцем – иначе невозможно было выжить. Рабов постоянно лишали рассудка, и их мозги и спинные хребты сжигали в печи. В лице Госка Балема Хуп нашел нужного ему человека для управления печью.
– Ты должен был обо всем знать, – с горечью в голосе произнес Кич.
– Но я не знал.
– Объясни.
– Ты прибыл сюда с отрядом ЦСБЗ, который освободил еще не лишенных разума рабов. Ты был недостаточно подготовлен, и Хупу, Фриску, Римску, близнецам Талска и Гренанту удалось покинуть планету. Пришлось Госку Балему отвечать за совершенные ими преступления. Оставшиеся в живых рабы охотились за ним в течение сотни лет, и в итоге он был пойман Спрейджем и Фрэнсисом Койаном, который впоследствии организовал известное тебе «Общество друзей Койана».
– Я был лично знаком с Койаном, – заметил Кич. – Ему удалось поймать и сварить заживо близнецов Талска.
– Слышал об этом, – кивнул Рон. – Что произошло с ним самим?
– Наемники-батианцы убили его при помощи термитной бомбы, – ответил Кич. – Но только потому, что он им позволил. Он устал постоянно находиться в бегах, постоянно убивать. Он сказал мне об этом за несколько дней до смерти, после того как перевел все имевшиеся у него деньги на мои счета.
Амбел кивнул.
– Когда Госк Балем был пойман, был созван первый совет капитанов – бывших рабов и единогласно принято решение привести в исполнение вынесенный ЦСБЗ Балему смертный приговор. Спрайна тогда не существовало, и по настоянию Койана капитаны отказались использовать огонь. Они решили бросить Балема на съедение пиявкам. На следующий день, на рассвете, они подвели его к борту судна Спрейджа и бросили в море. Он кричал в течение четырех часов, прежде чем скрыться из виду. Совет был распущен, и капитаны занялись своими делами, полагая, что Балем мертв.
– Очевидно, это не соответствовало действительности, – заметила Эрлин.
Джанер посмотрел на нее, пытаясь понять, что она думает
– Не соответствовало, – подтвердил Амбел, не поворачиваясь к ней. – В то время выносливость старых хуперов была плохо изучена. Пиявки поедали кожу Балема и его мышцы до тех пор, пока не превратили его в выпотрошенную рыбу. Он стал похож на турбула или бокси, но, в отличие от них, страдал от боли. Боль была настолько нестерпимой, что свела его с ума. Не сомневаюсь, он хотел смерти, но его тело, пронизанное вирусными волокнами, отказывалось умирать. Он питался бокси, турбулами, всеми существами, которых мог поймать. Мышцы, кожа и нервы восстанавливались, но только для того, чтобы быть сожранными снова и снова. Это продолжалось в течение пяти лет. За это время он умер единственным доступным ему способом – умер его разум. Рассказчик обвел всех безумным взглядом. – Я помню, как капитан Спрейдж остановился надо мной и спросил: «Господи, неужели он жив?» Меня загарпунили и вытащили из воды. Кожи на теле почти не было, не было и мышц. В некоторых местах были видны кости. Потом мне сказали, что у меня была пасть пиявки и что я выхватил кусок мяса из предплечья Спрейджа. Меня привязали к мачте и стали кормить мясом червя-носорога и выращенным в Куполе зерном. Пасть пиявки постепенно превратилась в обычный рот. Всего за десять минут легкие научились получать кислород из воздуха, а не из морской воды, но только через пару дней я снова научился кричать. Я кричал, но для этого требовалось слишком много энергии, и примерно через час у меня не осталось сил и я замолчал. Только через две недели восстановились мышцы и кожа. Спрейдж спросил, кто я такой, но у меня не было ответа, я даже не мог разговаривать, потому что не знал ни одного языка. Я был подобен ребенку, которого еще следовало научить не гадить на палубу. Спрейдж научил меня говорить, читать, считать. Я провел на судне двадцать лет, прежде чем начал догадываться, кем являлся на самом деле.
Тишину нарушали только волны, накатывавшиеся на борт судна. Пек, Энн и Планд не могли смотреть на своего капитана, лицо Форлама было искажено какой-то мыслью, а Рон внешне оставался беспристрастным. Кич повернулся к побледневшей Эрлин. – Такое возможно? Женщина кивнула.
– Хупер такого возраста может умереть только в том случае, если большая часть его жизненно важных органов выведена из строя одновременно. Появление пасти пиявки можно объяснить недостатком земной пищи. Это произошло из-за воздействия вируса Спаттерджей – он не только заражает тело, но и перепрограммирует ДНК на выживание в сложившихся условиях, причем перепрограммирование происходит непрерывно и постоянно. Он находился в море и должен был как-то питаться. Вирус снабдил его пастью пиявки, при помощи которой он мог присасываться к оказавшимся рядом животным.
– Что ты можешь сказать о его мозге? – продолжал спрашивать Кич.
– Его нервные клетки все время восстанавливались. Он постоянно страдал от боли, которую можно сравнить с перегрузкой при стирании памяти, правда, в этом случае сверхсильный сигнал направляется к каждому нервному центру и вся процедура длится не более десяти секунд.
Кич внимательно рассматривал Амбела.
– Значит, тебя постигла участь близнецов Талска и Римска, – сказал он, убирая в карман стальные сферы.
Амбел ждал, не отводя от него глаз.
– Вынесенный тебе приговор уже был приведен в исполнение, – сказал Кич.
– Это значит, что ты не попытаешься убить меня?
