Студия в мансарде. Летний полдень в 1972 году.
Студию, как выясняется в дальнейшем, делят между собой три художника. Это большое помещение под самой крышей, куда можно подняться по длинной лестнице, нижний ее конец теряется в темноте. Верхняя площадка лестницы огорожена деревянной балюстрадой, которая в начале действия сломана. В студии находятся обычные в подобном месте предметы, – в частности, картина, установленная на мольберте, и скульптура женщины в натуральную величину, выполненная в духе раннего сюрреализма и соответствующая в деталях позднейшему диалогу. В общем и целом, помещение должно соответствовать описанию, возникающему из текста пьесы: это место, где художники живут и работают вместе уже долгие годы, причем далеко не всегда мирно.
Два пожилых художника, Мартелло и Битчем, неподвижно стоят около включенного магнитофона. Магнитофон выглядит весьма несовременно, даже для 70-х годов, и смахивает на музейный экспонат. На нем крутится лента, склеенная в кольцо. Судя по всему, Битчем усовершенствовал прибор таким образом, что он может записывать на ленту слой за слоем без стирания предыдущей записи. Тот магнитофон, который мы видим, вряд ли справился бы с подобной задачей, если бы над ним не поработал талантливый мастер; желательно, чтобы зрителям это было понятно из внешнего вида устройства. Звуки, доносящиеся из магнитофона, должны интерпретироваться Мартелло и Битчемом следующим образом:
(а) Доннер спит, судя по напоминающему похрапывание звуку.
(б) Звук крадущихся шагов. Скрипит доска.
(в) Скрип будит Доннера, т. е. похрапывание внезапно обрывается.
(г) Доннер беззаботно восклицает: «А! Вот ты где…»
(д) Два быстрых шага и резкий удар: Бам!
(е) Крик Доннера.
(ж) Треск ломающегося дерева, вызванный падением Доннера сквозь балюстраду.
(з) Звук, производимый телом, катящимся по лестнице, и глухой удар о пол в конце. Тишина.
После небольшой паузы вся последовательность звуков воспроизводится вновь… похрапывание… шаги… и т. д.
Мартелло. Похоже, это я вошел.
Запись: «А! Вот ты где…»
Битчем. А это ты его ударил.
Запись: Бам!
Mартелло. Мы же это все уже слышали. Лента склеена в петлю!
Битчем. Ну да, разумеется. Я всегда записываю звуки на петлю, чтобы поймать их в мое лассо – вернее, в мою сеть – вернее, в мой… впрочем, это не имеет никакого значения.
Запись: тело Доннера глухо ударяется о пол.
Мартелло. Бедняга Доннер!
После паузы вся запись начинает воспроизводиться с самого начала.
Битчем (говорит на фоне записи). Бобины вращались, наматывая на себя тишину и звуки, которые издавал Доннер, дремавший после сытного обеда. Слой за слоем магнитофон укладывал на ленту атмосферу этой комнаты, словно хозяйка, убирающая в комод постельное белье… Пока внезапно не раздался звук чьих-то шагов… он разбудил спящего.
Запись: «А! Вот ты где…»
До сих пор помню, какая умиротворяющая тишина царила в больших квартирах перед Первой мировой! После обеда все отправлялись вздремнуть, и только какая-нибудь муха жужжала в душной комнате да горничные укладывали постельное белье в сосновые сундуки…
Запись: тело Доннера глухо ударяется о пол.
Доннер обожал послеобеденный сон. Его родители знались с приличным обществом. В частности, с моими родителями.
Запись: все повторяется сначала.
