До его слуха доносились лишь реплики:…
– …они допрыгались…
– …проявим твердость…
– …не допустим развала…
– …своими деструктивными действиями они начисто отвергают малейший намек на возможный диалог с североирландцами…
Он слушал и не слушал навязчивого спутника – всем своим сердцем, всей душой он был уже в Оксфорде, рядом с Джастиной…
Когда он появился дома, Джастина только что пришла из своей театральной студии.
Внимательным, немигающим взглядом посмотрев на мужа, она всплеснула руками.
– Боже! Что с тобой случилось?
Лион, оглянувшись по сторонам в поисках стула, не нашел его и сел на краешек трюмо.
– Что с тобой? Ты весь бледный, ты весь дрожишь! Лион, скорее в постель!
Облизав пересохшие от волнения губы, Лион выдавил из себя:
– У меня все в порядке…
– Какое там в порядке!
Джастина подошла поближе – Лион инстинктивно согнул локоть, чтобы она не заметила бурого кровяного пятна на рукаве.
– Лион… Я очень прошу тебя – разденься и ложись в постель…
В этот самый момент взгляд Лиона неожиданно упал на стол – там лежала утренняя газета, та самая…
И вновь в глаза ему бросилось набранное жирным шрифтом:
«ПО СЧАСТЛИВОЙ СЛУЧАЙНОСТИ НИКТО ИЗ ЗРИТЕЛЕЙ НЕ ПОСТРАДАЛ…»
Он все понял…
Не проронив ни слова, Лион прошел в спальню и, сбросив с себя одежду, лег в кровать…
Он знал, что Джастина знала, и что она знает о том, что он знает об этом.
Нет, это было просто невыносимо!
Неожиданно он услышал скрип половиц, легкие шаги Джастины…
Подняв голову, он спросил хрипловатым голосом:
– Это ты?
Она, подойдя к кровати и усевшись рядом, ласково погладила его по голове и произнесла:
– Молчи, молчи…
Лион захотел было что-то сказать, но не смог – в горле застрял какой-то комок, и он почувствовал, что еще немного – и он разрыдается словно ребенок, который сотворил что-то ужасное и теперь с ужасно ожидает неотвратимого наказания.
Джастина, казалось, все понимала.
Продолжая нежно поглаживать его жесткие седые волосы, она повторяла:
– Молчи, молчи…
Вскоре Лион забылся тяжелым, свинцовым сном…
Во сне они шли вместе с Джастиной по какому-то осеннему парку.
Под ногами шуршали опавшие, уже преющие листья, они весело переговаривались о чем-то, но Лион со страхом ожидал от нее вопросов…
Наконец, ласково посмотрев на мужа, она промолвила негромко:
– Лион, я все вижу и все знаю… Я никогда не буду задавать тебе никаких вопросов…
Он слабо улыбнулся.
– Да?
– Конечно!
Голос Джастины звучал столь убедительно, что тревоги и волнения Хартгейма как-то улеглись сами по себе.
А действительно – что волноваться?
Ведь теперь они рядом, они вместе, они всегда будут вместе, всегда будут любить друг друга…
А разве может быть как-нибудь иначе?
Теперь, вспоминая свои мысли о смерти, вспоминая свое желание умереть, Лион невольно содрогался.
