призрачном мерцающем свете.
Лион медленно повернул голову и посмотрел на Джастину – яркий свет уличного фонаря отражался в ее широко раскрытых глазах…
– Сядь поближе, – произнес он, – а то туман унесет тебя…
– Не унесет… И я знаю почему.
Она повернула к Лиону лицо и как-то загадочно улыбнулась…
Рот Джастины был полуоткрыт, зубы мерцали, большие глаза смотрели на Лиона в упор…
– Почему же?
– Потому что ты рядом… А пока ты рядом, со мной ничего не может произойти…
Но ему в этот момент почему-то показалось, что она вовсе не замечает его, что ее улыбка и взгляд скользят куда-то мимо, туда, где продолжалось это серое, серебристое течение; будто бы она слилась с шелестом листвы, с каплями влаги, стекающими по шероховатым стволам, будто бы она ловит темный, неслышный для обычного человеческого уха голос за деревьями, за всем этим призрачным, ирреальным миром, будто бы сейчас она встанет и пойдет сквозь этот серебристый туман, бесцельно и уверенно, туда, где ей слышится темный и такой таинственный призыв земли к жизни.
– Пока мы рядом с тобой, Лион…
Лицо Джастины, такое красивое и выразительное в этот момент, просияло лаской и нежностью, оно расцвело в сверкающей тишине…
Он нежно погладил ее руку.
– Спасибо…
А серебристый туман все клубился вокруг скамейки. Из его рваных клочьев торчали окруженные оранжевыми нимбами уличные фонари.
Лион медленно снял с себя плащ, и они вдвоем укрылись им…
Город потонул, исчез, как-то совершенно незаметно растворился в тумане…
Ни Джастина, ни Лион не могли сказать, сколько они просидели так – минуту, полчаса, час… А может – целую вечность? Наконец Джастина тронула Лиона за руку.
– Пошли…
Лион поднялся.
– Пошли…
Она, взяв его под руку, улыбнулась.
– Ты не обиделся на меня?
Удивленно посмотрев на жену, Лион спросил:
– За что же?
– Ну, хотя бы за то, что я так… – она замялась, словно подыскивая какие-то нужные выражения; впрочем, Лион и без того знал, что именно она поставит себе в вину. – Ну, думаю, неожиданно для тебя, захотела посидеть в парке…
Лион вздохнул.
– Женщины всегда непредсказуемы, – произнес он, – а ты…
Он не договорил, но Джастина поняла его прекрасно – они ведь тысячу лет знали друг друга! А если так – то зачем слова? Все и без них понятно…
– Но ведь я слишком уж непредсказуема! – воскликнула Джастина таким тоном, будто бы вела речь не о себе самой, а о какой-то другой женщине.
– Все женщины более или менее непредсказуемы, – повторил Лион философским тоном.
– Более или менее? – переспросила она и с усмешкой посмотрела на мужа.
Более или менее… Менее или более. Только одни более, а другие – менее… В этом вся разница. После этого они надолго замолчали. Первым прервала молчание Джастина.
– Мне почему-то захотелось вот так посидеть, – произнесла она, словно оправдываясь.
– Я понимаю…
Джастина обернулась и искоса пристально посмотрела на своего мужа.
Нет, как он все-таки изменился!
За последние два года Лион как-то осунулся, взгляд его – так, во всяком случае, часто казалось Джастине – теперь был подернут какой-то пеленой, будто бы глаза его постоянно слезились, как у старика.
Может быть, это действительно были слезы, а Джастина не обращала на них внимания? Никто не знает…
Ей почему-то стало очень жаль своего мужа – ведь он, если разобраться, так одинок! Она обняла его и чмокнула в щеку.
– Не обижайся…
– Обижаться? А с чего это ты взяла, что я обижаюсь, Джастина?
