– Успокойся – о танцах…
– Я и так спокойна, – сухо произнесла Джастина, сдерживая себя.
– Танец, что там ни говори – это прежде всего близость… И я понимаю джентльменское правило: если мужчина пришел в дансинг или в ресторан без дамы, и ему непременно захотелось потанцевать, он, подойдя к мужчине с женщиной, прежде всего спрашивает у кавалера, не против ли тот, если он пригласит на танец его даму… Так сказать – не против ли близости – пусть даже и мимолетной, призрачной – с его женщиной…
– Ты рассуждаешь, как фельдфебель, – нахмурившись, произнесла Джастина и после непродолжительной паузы тут же добавила: – как прусский фельдфебель.
Несомненно, Лион понял колкость супруги и ее скрытый смысл, однако ничуть не обиделся.
– Знаешь, – произнес он, – когда в сорок третьем году я сказал примерно то же самое в казарме, наш взводный – кстати, в отличие от меня, самый настоящий прусский фельдфебель – поднял меня на смех. Он сказал, что я рассуждаю, как гнилой философ…
– Короче, – категорично сказала Джастина, – короче, как я поняла, ты отказываешь мне…
– В чем же?
– В приглашении на танец.
– Во-первых, приглашение последовало от тебя, – спокойно парировал Лион.
– А во-вторых?
– А во-вторых тебе, herzchen, я просто не могу отказать…
– Так, делаешь одолжение?
Джастина попыталась изобразить нечто вроде обиды, но этого ей, как ни странно, не удалось.
– Нет…
Лион, приподнявшись, отодвинул стул и, обойдя столик, подошел к жене со спины, наклонил голову и преувеличенно любезно произнес:
– Позвольте пригласить вас, очаровательная леди… Не откажите мне в любезности потанцевать с вами…
Сказав это, он посмотрел на то место, где только что сидел сам.
Джастина сразу же улыбнулась.
«Нет, иногда я бываю положительно несносна.
Бедный Лион!
И как это он еще терпит меня?» Лион, стоя в галантной позе, спросил нарочито вежливо, растягивая слова на оксфордский манер:
– Леди пришла сюда одна?
Он сохранял серьезный и невозмутимый вид, и лишь прищуренные глаза говорили о том, что в душе он смеялся надо всей этой достаточно нелепой, но все же по-своему забавной сценой.
Едва заметно покачав головой, Джастина коротко ответила:
– Нет.
– А где же ваш спутник? Наверное, вышел на свежий воздух или в курительную?
– Наверное…
– Мне, право, так неловко…
– Отчего же?
– Я должен был поинтересоваться – не против ли он…
– Не против ли он того, что вы приглашаете меня в его отсутствие?
– Да.
– Нет, нет, что вы, – произнесла Джастина, поднимаясь и протягивая мужу руку. – Я очень люблю этого человека… Люблю и доверяю ему… А он, в свою очередь, доверяет мне. Не думаю, что он был бы против…
Через несколько минут они уже плыли под томные, влажные звуки блюза – всего лишь несколько нот, взятых мулаткой на длинном дыхании; страстные картавые звуки тенор-саксофона, незаметный шелест контрабаса, короткое, отрывистое стаккато фортепиано, изредка прерываемое золотым шелестом перкуссии.
Пол уплывал из-под ног, и хотелось, чтобы этот блюз, этот танец никогда не кончался.
Нежно склонившись к самому уху мужа, Джастина с улыбкой спросила:
– Тебе хорошо?
Однако Лион так вошел во взятую роль, что, деланно-удивленно посмотрев на жену, спросил, нахмурив брови:
– Простите, миссис, но я не совсем понял ваш вопрос…
Она погладила его по щеке.
