внешность их» (ст. 25, 26). Господь был недоволен вот чем: фарисеи заботились о ритуальном очищении своих чаш и блюд, но совершенно не беспокоились о том, что пища и питие в этих очищенных чашах и блюдах были нечистыми с нравственной точки зрения, потому что приобретены были путем лжи и жадности. Фарисеи же слепо не замечали в этом ничего особенного.
И опять: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина [то есть вы скрупулезно отсчитываете десятину с любой травки, которая растет у вас на огороде], и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру; сие надлежало делать, и того не оставлять» (ст. 23). Здесь Иисус вовсе не подстрекает их нарушить закон о десятине. Скорее, Он упрекнул их за отсутствие чувства меры и равновесия. Божий закон содержит как церемониальные установления, так и нравственные заповеди. Но, по Его словам, первые не равны вторым по значительности: нравственное гораздо важнее ритуального. Однако в своем рвении соблюсти церемониальные правила фарисеи позабыли о «важнейшем». И так слепы они были, так упорно не замечали этого перекоса, что Иисус с ноткой юмора сравнил их с людьми, тщательно процеживающими питье из своих чаш. Они старательно вылавливают малюсенькую мошку, а потом идут н случайно проглатывают целого верблюда! (ст. 24).
Но, пожалуй, наиболее бросающиеся в глаза случаи, гДе проявилась эта ложная скрупулезность иудейских начальников, произошли в конце земного служения Христа (см.: Ин. 18:28; 19:31). Желая есть пасху, фарисеи отказались войти в преторию (где Иисус предстал перед судом Пилата), «чтобы не оскверниться»; желая не нарушить субботу (главный день праздника), оставив троих казненных на крестах, они попросили Пилата перебить им ноги, чтобы ускорить их смерть и снять тела с крестов в пятницу. Они не осознавали чудовищную непоследовательность своих действий: старательно пытались избежать сравнительно небольшого осквернения, в то время как совершали отвратительное преступление, замыслив и осуществив убийство Христа Божьего. Епископ Райл сказал об этом так: «Первосвященники и их пособники подняли много шума по поводу пасхального празднования в то самое время, когда собирались умертвить истинного Агнца Божьего, — о Котором, собственно, и возвещал праздник Пасхи!»[117].
Легко смеяться над фарисеями, забывая, что дух фарисейства далеко не мертв и сейчас. Все те, чьи понятия о грехе, нравственности и религии поверхностны и ограничиваются лишь внешним, для кого соблюдение обрядов важнее нравственности — это фарисеи XX столетия. Кто–то сводит свою религию к небольшому собранию аккуратных и простых правил — к примеру, короткое «время наедине с Богом» каждый день и церковная служба по воскресеньям — и воображает, что больше от него ничего не требуется.
Некоторые говорят и ведут себя так, как будто бы для христиан самое главное дело — воздерживаться от таких вещей, как сигареты, алкоголь и декоративная косметика. В мире существуют такие общины, которые даже отлучают прихожан от церкви за их употребление. Но все это — «мята, анис и тмин» наших дней, травки с огорода евангельских христиан. Хотя каждый христианин и должен принять свое личное решение по подобным вопросам, посоветовавшись с собственной совестью, было бы нелепо приравнивать их к «важнейшему в законе».
Другие специализируются на общественных и национальных табу, касающихся манеры поведения, речи или одежды. И если кто–то одет не в точном соответствии с тем, что считается правильным стилем одежды, или произносит слова с неправильным ударением и ставит не те окончания, или не умеет правильно держать вилку и пользоваться ножом, его немедленно начинают презирать и игнорировать.
Но, пожалуй, худшим из зол является то, как часто мы судим о других исключительно по их внешности. Если женщина выходит из комнаты, то начинаются комментарии, как только за ней закрывается дверь: «Ну, совсем непривлекательная!»; «А одежда–то! Просто тряпки какие–то!»; «А накрасилась–то!»; «Кожа у нее неважная!». Вот и получается, что человека принимают (или не принимают) в зависимости оттого, какой у него (или у нее) цвет лица, во что он одет или какой у Него длины ресницы!
Таковы обличья современного фарисейства. Это все Равно, что мы подошли бы к Иисусу и спросили: «Господи, а почему такой–то и такой–то ест неумытыми руками?». Это не что иное, как судить о людях по чисто внешним критериям, вместо того, чтобы взглянуть на их нравственную сущность. Это значит, что мы забыли простую истину: человек оскверняется не тем, что у него снаружи, а тем, что исходит изнутри, — злыми помыслами своего сердца.
Люди важнее вещей
Споря с фарисеями о нравственности, Христос подчеркнул не только первостепенность внутреннего по сравнению с внешним, нравственного по сравнению с церемониальным, но и то, что личное важнее безличного. Одним словом, Иисус учил, что люди важнее вещей.
Стоит заметить, что практически все перечисленные Христом пороки (см.: Мк. 7:21–23), кроме двух последних — гордости и безумства — это прегрешения против людей. Иисус упомянул здесь нарушения пяти заповедей, записанных на второй скрижали (убийства, прелюбодеяние, кражи, злословие [злоба], зависть), и добавил коварство, лихоимство и непотребство. Несомненно, Он перечислил именно эти пороки не случайно. Он показал, что наши нечестивые сердца не только восстали против Бога, но и враждуют с нашими же ближними. Сосредоточившись на внешнем исполнении обрядов, фарисеи забыли не только о нравственности, но и о любви. Их педантичность по отношению к обрядовым тонкостям сопровождалась требовательным, критичным, злобным, презрительным отношением к людям. Поэтому Иисус учил о том, насколько важны социальная справедливость и, особенно, истинная забота о людях. Дважды Он процитировал слова пророка Осии: «Милости хочу, а не жертвы» (Ос. 6:6). Другими словами, по Божьим меркам, сострадание намного перевешивает обрядовые правила и установленные обычаи — люди значат неизмеримо больше, чем вещи. Иисус применил этот библейский принцип два раза, и каждый раз это вызывало гнев фарисеев.
Первый раз — было нарушение субботы. Однажды в субботу Он и Его ученики шли засеянным полем и, по всей видимости, ученики на ходу срывали колосья, растирали их в руках и ели зерна. Фарисеи сильно этому воспротивились, скорее всего, утверждая, что срывать колосья — это все равно, что жать, а растирать их в ладонях — все равно, что молотить; и то и другое было работой, а работа по субботам запрещена (Мф. 12:1–8). Немного позднее, войдя в синагогу, Иисус исцелил человека с сухой рукой (Мф. 12:9–15). В обоих случаях Он был движим любовью. Он хотел, чтобы проголодавшиеся люди поели, а больные исцелились. Более того, Он заботился о них настолько, что нарушил правила, установленные книжниками, чтобы помочь нуждающимся. «Если бы вы знали, что значит: „Милости хочу, а не жертвы', — сказал Он фарисеям, — то не осудили бы невиновных» (Мф. 12:7). В конце концов, они сами отводили свой скот на водопой в субботу (Лк. 13:15) и отправились бы вызволять упавшую в яму овцу, даже если бы это случилось в субботу. Так что же, у них было больше жалости к животным, чем к людям? Более того, хотя они и не позволяли Иисусу исцелять и делать добро в субботу, сами они в этот день были готовы делать зло и совещались, «как бы погубить Его». Поэтому–то Он и задает им такой вопрос: «Должно ли в субботу добро делать или зло делать? Душу спасти или погубить?» (Мк. 3,4). Своими словами Он обнажает их лицемерие.
Еще раз Иисус процитировал слова пророка Осии, когда речь зашла о братании с грешниками. Когда Левий Матфей покаялся и обратился, он пригласил своих друзей и соратников на обед, чтобы они могли познакомиться с Иисусом. Увидев Иисуса в такой компании, фарисеи ужаснулись, ибо одна из клятв, которые они давали при вступлении в фарисейское братство, гласила, что фарисей никогда не должен быть гостем в доме простолюдина. Но вот перед ними Иисус — он сидит в доме грешника и ест с ним! Отвечая им, Иисус сравнил Себя с врачом, а грешников с больными, а потом опять процитировал Осию: «Пойдите, научитесь, что значит: „Милости хочу, а не жертвы'» (Мф. 9:9–13).
В обоих случаях — и когда речь шла о соблюдении субботы, и когда Иисуса увидели в обществе с грешниками — фарисеи были донельзя возмущены, потому что Он нарушил их правила. Он же делал все это потому, что любовь для Него была добродетелью, превосходящей все другие. Иисус непритворно заботился о голодных, больных и грешных; и для того, чтобы послужить им, был готов преступить фарисейские традиции. Я лично не верю, что Он нарушал закон Моисея. Но даже если бы кто–то смог убедительно
