– Тише. – Тепло и аромат его тела обволакивали Мэри. Она чувствовала запахи крови, земли, дикого зверя. – Я должен ее найти. Деймиен велел мне ее беречь, это мой долг. Помогите мне, Мэри.
– Что я могу?
– Я найду ее по запаху, но мне нужно выйти наружу.
По запаху?
– Я не понимаю.
Он долго не решался сказать, не сводя с нее пристального взгляда синих глаз.
– Вы увидите.
– Все думают, это вы украли Зарабет или по крайней мере помогли похитителям.
Валентайн положил ладони ей на плечи, горячие натруженные ладони. Приблизил к ней лицо, и Мэри увидела, что его зрачки странно расширены, почти заслоняют синюю радужку.
– Я вынужден просить вас мне верить. – Он нагнулся, обдавая ее горячим дыханием. – Верьте мне, Мэри.
Всю жизнь Мэри избегала трудных вопросов. Она была единственной дочерью в семье, поэтому ее любили и баловали. Чувство соперничества, с которым жили Иган и Чарли, было ей неведомо. Она делала вид, что деспот-отец, беды Игана и Чарли не имеют к ней никакого отношения.
Мэри была трусихой и всегда это знала. После смерти Чарли и отъезда Игана она жила в Эдинбурге, целиком уйдя в заботы о муже и сыне Дугале. К тому времени, как умер ее муж, отца также не стало. Она вернулась в замок Макдоналд, твердя себе, что все идет хорошо. Валентайн заставлял ее посмотреть правде в глаза. Ей никогда не нравилось видеть вещи в истинном свете, но тут ей не оставляли выбора.
Довериться ему? Это шло наперекор ее здравому смыслу, каждой его крупице. Живущая в ней женщина, привыкшая увиливать от необходимости принимать решения, пыталась сбежать и на сей раз. Валентайн и пугал, и притягивал ее. Она помнила их поцелуй, и как стучала в виски жаркая кровь. Мэри положила ладонь на его голое плечо, зачарованная ощущением могучих мышц под гладкой, словно шелк, кожей.
– Мэри, – сказал он. – Вы нужны мне.
Вот если бы это значило, что ему нужна ее любовь! Но он всего-навсего просил о помощи.
Она кивнула:
– Скажите, что я должна делать.
Валентайн погладил ее по щеке, пристально вглядываясь в ее лицо потемневшими глазами.
– Выведите меня из замка так, чтобы никто не видел.
Его губы прижались к ее коже, а потом он отвернулся, оставляя ей холод и тоску.
Поиски растянулись на долгие часы. Иган скакал вдоль берегов озера, стараясь отогнать видение – безжизненное тело Зарабет, плывущее по его черной воде. Возле берегов воду сковал толстый лед, но середина озера была свободна, невообразимо глубокая и холодная.
«Я найду вас, девочка. Я не успокоюсь, пока не найду вас».
Было уже очень темно, и на небо высыпали молочно-белые звезды, когда Иган повернул к замку. Он мог бы проскакать всю ночь, да лошадь уже совсем выбилась из сил.
Он вспомнил, как искал тело Чарли, какое отчаяние охватило его, когда он понял, что брата нигде нет. А вдруг Зарабет тоже мертва, ее тело лежит посреди вересковой пустоши, и ветер играет черными волосами, разметанными на снегу? Или Зарабет увезли; вероятно, в Аллапуле ее ждет корабль, готовый выйти в море.
Его охватила ярость. Зарабет права: Игану ни за что не остановить было Чарли, решившего ввязаться в битву при Талавере. Чарли никогда не слушал Игана. С потрясающей беспечностью делал то, что хотел, да еще смеялся, когда старший брат советовал быть осторожным.
Отец ожидал, что Иган сможет подчинить себе Чарли так, как самому Грегору Макдоналду было не под силу. Он порвал портрет Игана в клочья и бросил ему в лицо злые слова: «Жаль, что ты мой законнорожденный сын! Иначе, видит Бог, я придушил бы тебя в колыбели!»
Веселый, очаровательный Чарли нарочно настраивал отца против Игана, да так умело, что ни одна душа, включая самого Игана, не догадывалась, что происходит, пока не становилось слишком поздно.
Иган был уверен – останься Чарли жив, отец придумал бы способ держать старшего сына вдали от дома. Пусть Иган законный наследник, но в его отсутствие Чарли управлял бы поместьем, как ему бы заблагорассудилось.
Он перевалил за вершину холма. Игана переполняли чувства, которым он никогда не давал выхода. Все эти годы в нем кипели обида и гнев. Он, кто обвинял Зарабет в том, что она заковала себя в панцирь, в то же время боялся признаться самому себе, что ненавидит отца.
Вскоре Иган был уже на дворе замка. Соскочил с лошади, и из темноты к нему бросилась высокая фигура.
– Нашел хоть что-нибудь? – спросил Олаф.
– Нет. – Короткое слово далось Игану нелегко.
Олаф казался убитым горем.
– Неужели я потеряю мою дорогую Зарабет? Я уже потерял ее, когда она вышла замуж, потому что не смог понять, как сделать ее счастливой. Теперь я увидел вас вместе, и… Я не могу простить себе…
Он замолчал. Иган тихо ответил:
