чертами он хочет охарактеризовать провозглашение этой тайны: «открытостью» (ст. 19) и «дерзновением» (ст. 19—20).
Первое из этих двух слов как будто означает ясный смысл проповеди Павла, а второе — его храбрость. Он ревностно желает не упустить чего–либо из–за путаной речи и ничего не сокрыть, пойдя на трусливый компромисс. Ясность и смелость остаются насущно необходимыми для христианского благовестия, потому что они относятся к содержанию проповедуемой вести и к стилю ее изложения. Некоторые проповедники обладают даром ясности изложения, но их проповеди недостает содержания — оно выхолащивается из–за страха. Другие же храбры, никого не боятся и ничего не упускают, но то, что они говорят, очень часто звучит сумбурно и приводит слушающих в замешательство. Ясность без смелости подобна сиянию солнца в пустыне: изобилие света, но нет ничего, на что стоило бы посмотреть. Смелость же без ясности подобна прекрасному пейзажу в ночное время: разнообразие интересного, но нет света, чтобы можно было наслаждаться этим разнообразием. Сегодня на всех кафедрах мира приветствуется сочетание ясности и смелости, «открытости» и «дерзновения». Павел просит эфесян молиться, чтобы все это дано было ему. Апостол осознавал, что эти качества — дар Божий.
И мы также должны присоединиться к молитве за пастырей и проповедников нашей церкви.
Ради этого благовестия Павел стал исполнять посольство в узах (ст. 20). Выше в этом же письме он говорит о себе как об «узнике… за вас язычников» и как об «узнике в Господе» (3:1; 4:1). Он называет три причины своего заключения: благовестие, Господь и язычники. Но все эти причины можно объединить в одну, ибо Благая весть, которую он проповедовал, была доверена ему Господом и целью ее было включение язычников в новое общество. Благовествуя во всей полноте, он был верен и Евангелию, и Господу, который открыл ему это Евангелие, и язычникам, которые приняли благословение Евангелия. Его верность стоила ему свободы. Возможно, он испытывал искушение пойти на компромисс, чтобы получить освобождение, ведь «заключение несет свое собственное, ни на что не похожее искушение — преклониться из страха человеческого»[266]. Но если это и было так, ему была дана благодать, чтобы выдержать это испытание. «Павел считает себя посланником Иисуса Христа, имеющим полную власть представлять своего Господа в имперском суде Рима»[267]. Как же он мог постыдиться своего Царя или испугаться свидетельствовать во имя Его? Нет, он гордился своей ролью посла, несмотря на то что он был не совсем обычным послом, а «посланником в узах». Возможно даже, что он умышленно обыгрывает этот парадокс. Марк Барт пишет: «Термин «узы» (alusis) означает также и (золотые) украшения, которые носили на шее и на запястьях богатые дамы и высокопоставленные мужи. В торжественных случаях послы также носили подобные цепи, чтобы показать свое положение, силу и достоинство того правительства, чьи интересы они представляли. Служа Христу распятому, Павел считает тюремные железные цепи самыми подходящими регалиями представителя Господа»[268]. Более всего Павла заботит не желание освободить свои запястья от цепей, а возможность свободно свидетельствовать, чтобы беспрепятственно распространять Евангелие. Об этом он молится и об этом просит молиться эфесян. Против такой молитвы бессильны любые начальства и власти.
21 А дабы и вы знали о моих обстоятельствах и делах, обо всем известит вас Тихик, возлюбленный брат и верный в Господе служитель, 22 Которого я и послал к вам для того самого, чтобы вы узнали о нас и чтобы он утешил сердца ваши. 23 Мир братиям и любовь с верою от Бога Отца и Господа Иисуса Христа. 24 Благодать со всеми, неизменно любящими Господа нашего Иисуса Христа. Аминь.
Наконец Павел закончил диктовать послание. Возможно, в этот момент он взял перо у писца и собственноручно написал удостоверяющие личность автора строки. Он уже делал подобное в заключении своих писем к Галатам (Гал. 6:11), Фессалоникийцам (2 Фес. 3:17), Коринфянам (1 Кор. 16:21) и Колоссянам (Кол. 4:18).
Кому же он диктовал? Быть может, Тихику, которого он с любовью упоминает по имени выше. Тихик родился и вырос в Асии. Лука не только описывает его как «асийца» (Деян. 20:4), но также ставит его рядом с Трофимом, которого он позднее называет «ефесянином» (Деян. 21:29), — то есть Тихик мог быть также из Эфеса. Павел наверняка послал его туда во время своего второго тюремного заключения в Риме (2 Тим. 4:12) и, если читать в Посланиях к Ефесянам и Колоссянам между строк, создается впечатление, что Апостол подразумевает знакомство своих читателей с Тихиком.
Был Тихик писцом Павла или нет, ясно одно — Павел вручает ему это письмо вместе с Посланием к Колоссянам (Кол. 4:7—8). Апостол, очевидно, полностью доверяет своему юному собрату: возлюбленный брат, верный в Господе служитель — так он называет его (ст. 21). Павел полагается на него не только в вопросе безопасной передачи писем, но и в вопросе передачи личных новостей. Павел утверждает, что посылает его, дабы и они знали о его обстоятельствах и делах, и говорит: обо всем известит вас Тихик (ст. 21). Павел шлет гонца для того самого, чтобы вы узнали о нас (ст. 22). Так Апостол трижды повторяет, что Тихик несет читателям все новости. Именно это обстоятельство объясняет необычное отсутствие в конце письма личного обращения и приветствия — Тихик передаст их своими устами.
Существует еще одна причина для визита Тихика в Эфес и близлежащие поселения, кроме передачи письма и рассказа членам Церкви о жизни Павла, а именно, чтобы он утешил сердца их (ст. 22). Трогательно видеть желание Апостола укрепить личные связи с асийскими христианами. Его описание Божьего нового общества является не просто богословской теорией — сами асийцы вместе с Павлом состоят членами этого общества. Поэтому они должны укреплять связи друг с другом — молитвой друг за друга (Павел записал две свои молитвы об асийцах в 1 и 3 главах перед тем, как сам попросил их молиться за него в стихах 19 и 20) и своими письмами. Тихик же все расскажет эфесянам о Павле и ободрит их. Молитва, переписка и посещения все еще остаются тремя главными средствами, с помощью которых христиане могут обогащать друг друга и этим способствовать созиданию Тела Христова.
В античном мире письма традиционно заканчивали пожеланиями — обычно бытового характера, даже если в письме призывались боги — желали здоровья или счастья читателю. Павел тоже не желает отступать от этой традиции. Но так же, как он «христианизировал» приветствие, открывающее письмо, он «христианизирует» и заключительное пожелание. Заключительные строки послания — это одновременно и пожелание, и молитва, ибо благословения, которых он желает своим читателям, придут от Бога Отца и Господа Иисуса Христа. Что же это за благословения?
Первая молитва–пожелание Павла следующая; Мир братиям и любовь с верою (ст. 23). Слово «мир» было одним из характерных слов этого письма. В начале доктринального раздела Павел объяснял, почему Иисус Христос «есть мир наш» — Он разрушил стоявшую посреди преграду и сотворил совершенно нового человека, «устрояя мир», и затем, «придя, благовествовал мир» (2:14—17). Далее Павел просит верующих «сохранять единство духа в союзе мира», «снисходить друг ко другу любовью» (4:2–3) и, конечно же, «жить в любви, как и Христос возлюбил вас». Мир и любовь неотделимы, поскольку мир — это воссоединение, а любовь — его источник и плод. Павел рисует прекрасную картину взаимоотношений христиан в церкви и дома, которые наполнены миром и любовью, несмотря на невозможность заключения мирных соглашений с начальствами и властями зла. Затем он добавляет к слову «любовь» слова «с верой». Апостол, вероятно, видит веру той отличительной чертой, которая у читателей уже есть, а не чем–то недостающим, чего он им желает. «Вера у них была; Павел молится о том, чтобы любовь могла бы быть с ней связана»[269].
Вторая молитва–пожелание Павла такова: Благодать со всеми, неизменно любящими
