За четыре дня до выписки Чарлза Элис Спенсер заявила, что ей необходимо поехать в Найроби. Запасы клиники иссякли, и их необходимо было пополнить. Сначала Элис хотела до ждаться возвращения мужа, но ситуация диктовала другое. Был самый подходящий момент, чтобы уехать. В клинике не осталось лежачих больных и не предвиделось никаких родов. Самый слабый пациент – Чарлз – уже чувствовал себя хорошо.
В присутствии этого сильного, спокойного волонтера Корпуса мира робкая дочь Элис чувствовала себя в безопасности и доверяла ему. Поэтому лучше всего отправиться в эту неотложную поездку сейчас, пока молодой человек не выписался из клиники.
Спустя три часа после отъезда Элис в Найроби у беременной женщины из далекой деревни начались роды. Перепуганная до безумия сестра роженицы нашла Гейлен и Чарлза сидящими на берегу реки – они наблюдали, как детеныш бегемота неуклюже плещется в теплой грязной воде.
– Нет, – сказала Гейлен женщине. – Она в Найроби, но…
– Но здесь Гейлен, – уверенным тоном закончил за нее Чарлз. – Я помогу ей. Пожалуйста, передайте своей сестре, что мы идем. Нам только нужно захватить… гм… медицинский саквояж.
– Чарлз, – прошептала Гейлен, когда женщина ушла. И по ее изумрудным глазам, и по голосу можно было понять, что она сильно волнуется. – Ты знаешь, как принимать детей при родах?
– Нет, – улыбнулся он ей. – Но ты знаешь. Ты сама говорила мне, что видела это.
– Да, я видела! – Гейлен замолчала, пытаясь собраться с духом и вспомнить, как принимали роды, которые она наблюдала. – Иногда при родах практически не чего делать, все идет просто замечательно. Но, Чарлз, ведь могут быть и осложнения, причем ужасные. Маме необходимо находиться здесь. Нам нужно поехать за ней!
Чарлз видел страх в глазах Гейлен и понимал: она беспокоится не напрасно. Чарлз внезапно почувствовал озноб: о ужас, он и сам кое-что знал о родах. Он никогда не видел, как рождаются дети, но знал кое-что о женщине, которая умерла при родах двоих сыновей-близнецов…
И все-таки у них не было выбора.
– Гейлен, – Чарлз поражался спокойному и уверенному тону своего голоса, – мы можем послать за твоей матерью, но ты должна остаться здесь. Ты знаешь, как дети появляются на свет. Я помогу тебе. Скажи, что нам нужно делать.
Гейлен на какое-то мгновение нахмурилась, потом посмотрела ему в глаза и улыбнулась застенчивой, но отважной улыбкой.
– Ну хорошо. – Ее голос все еще дрожал, но она старалась говорить уверенно и держала себя в руках. – Нам нужно зайти в клинику и взять мамин медицинский саквояж, щипцы, скальпель и шпагат. Скальпель и шпагат необходимы, чтобы обработать пуповину.
– О! – Чарлз был удивлен. – А как это делается?
– Ты перевязываешь пуповину в двух местах и разрезаешь посередине. Нужно только убедиться в том, – продолжала Гейлен, давая самой себе строгие инструкции, – что пуповина в ближайшей к ребенку части перевязана очень крепко.
– Да, – с беспокойством в голосе согласился Чарлз.
Пока Гейлен говорила, чувство страха у Чарлза усиливалось – ему предстояло увидеть то, от чего умерла его мать. А Гейлен, наоборот, становилась внешне все более и более спокойной. Когда они подошли к маленькой грязной лачуге в деревне, Гейлен преодолела – или прогнала на время – свои страхи.
Как только Гейлен вошла в лачугу, она превратилась в свою мать, подражая так хорошо знакомым ей спокойным, уверенным манерам. Гейлен видела, сколько раз Элис принимала детей при родах. Она слышала слова матери и видела ласковую, заботливую, сострадательную улыбку на ее губах.
– Как вы? – Гейлен взяла холодную, влажную руку женщины и слегка сжала ее. – Это Чарлз. Он пришел, чтобы помочь. Хотя, конечно, нам не понадобится никакой особой помощи, – успокаивающе улыбнулась Гейлен. Роженица яростно замотала головой.
– Да, – ласково говорила Гейлен. – Именно так. Дайте-ка мне посмотреть.
Гейлен подняла домотканые одеяла, прикрывавшие ноги и живот женщины. Чарлз неподвижно стоял в дверях маленькой лачуги и наблюдал за Гейлен, ожидая ее указаний, надеясь, надеясь…
Гейлен со вздохом посмотрела на него своими изумрудными, блестящими от слез глазами.
– Он почти родился, – прошептала она. – Чарлз, мне нужны чистые полотенца, шпагат и скальпель, пожалуйста.
Чарлз подошел к ней и смотрел молча и удивленно, как Гейлен нежно, но уверенно вытащила ребенка – маленькую девочку – из чрева матери. Руки Чарлза дрожали, когда он отрезал два куска шпагата по двенадцать дюймов каждый, а пальцы Гейлен тряслись, когда она перевязывала шпагатом пуповину.
– Как ты думаешь, достаточно крепко? – шепотом спросила Гейлен.
Чарлз не знал. Узел казался крепким.
– Думаю, да, – прошептал в ответ Чарлз. Медленно, осторожно, затаив дыхание, Гейлен перерезала пуповину. Узлы оказались достаточно крепкими! Гейлен какое-то мгновение колебалась, потом завернула новорожденного в чистое полотенце и протянула бесценный сверток матери.
– Вам нужно отдохнуть, – сказала ей Гейлен. – Мы послали за моей мамой. Она осмотрит вас, как только вернется.
Женщина кивнула, и слезы благодарности потекли по ее щекам.
В то мгновение, когда Гейлен произнесла слово «мама», в то мгновение, когда тяжелое испытание осталось позади, мужество Гейлен испарилось и она снова превратилась в робкую пятнадцатилетнюю девочку. Чарлз взял ее за руку, вывел из хижины и повел прочь из деревни. Когда они наконец остановились и Чарлз повернулся лицом к Гейлен, он увидел ясные, изумленные глаза и дрожащие губы.
