Греция. Лето на острове Патмос

внимания представительниц прекрасного пола, посещавших наше заведение, которые нередко приглашали его на вечернюю прогулку по пляжу, полям за таверной, а однажды даже в часовню у дороги. Там они предавались тому, что одна из героинь фильма «Грек Зорба» называла «маленьким бум-бумом».

Таким образом, Мемис являлся домой позже обычного. На праздновании дня рождения Лили собиралась либо положить конец их отношениям, либо дать им новое начало.

Даниэлла, разумеется, никуда не хотела ехать. За все наши годы, проведенные на острове, она ходила только на праздники, которые устраивали греки, причем, как правило, в дневное время, типа Пасхи. Она не испытывала никакого интереса к праздной болтовне с американцами и европейцами и точно так же, как Варвара и Стелиос, чувствовала себя неуютно в большой компании.

Я тоже не хотел никуда ехать. Я слишком устал. Ноги болели. Мне нужен был отдых. Празднование дня рождения представлялось мне пустой тратой времени. Но чертик, сидевший у меня на плече, все нашептывал и нашептывал: «Ты заслужил этот праздник. Да и вообще, тебе не кажется, что ты тоскуешь по былым временам?» Анна с Лили продолжали меня уговаривать. Особенно Анна. Как и Лили, в последнее время она часто оставалась одна — Магнусу полюбились рыбалки с друзьями-греками. Он исчезал ранним утром и возвращался только под вечер, груженный пахучим уловом. Чистить и готовить рыбу приходилось Анне. Дни она проводила в одиночестве на пляже и в таверне. Среди гама и шума, который поднимали старые приятели, познакомившиеся друг с другом в прошлые годы, девушка казалась несколько потерянной.

— Неужели Магнус и раньше столько пропадал на рыбалке? — спросила она меня, когда я как-то раз принес ей салат.

— Да, — кивнул я. — Не волнуйся, ты тут совершенно ни при чем. Магнус всегда такой. Рыбалка — это мужское дело.

— Тогда зачем он попросил меня поехать с ним на Патмос? — спросила Анна, устремив на меня взгляд огромных голубых глаз.

Я увидел, как по пляжу, по самой кромке моря, бродит Даниэлла, разглядывая волны прибоя, пенящиеся у ее ног. В отдалении играли дети.

— Ему не хотелось оставаться одному, — ответил я и улыбнулся Анне.

Мгновение спустя она рассмеялась.

Даниэлла тоже считала, что мне надо поехать к Лили на день рождения:

— Пусть Теологос для разнообразия сам встанет пораньше и займется на кухне делом, — сказала она. Впрочем, об этом не могло идти и речи. Во-первых, Теологос и так вставал рано. Во-вторых, ему надо было ехать за покупками в Скалу, а потом катать клиентов на лодке. В-третьих, я уже создал себе определенную репутацию повара и не хотел ставить ее под удар, доверив ему приготовление блюд. Руки у Теологоса были грубые, и натворить он мог все что угодно.

И все-таки я отважился поехать. Решающую роль тут сыграл Мемис, бросивший мне как-то раз:

— Тома, ну как, ты едешь или нет? Может, мы увидим приведений!

— Каких привидений?

Он быстро огляделся но сторонам:

— Ты что, не знаешь? Про то, как здесь убили фашиста и… — Тут на кухню зашел Теологос, и Мемис перешел на шепот: — Я тебе потом расскажу. Когда туда приедем…

Дикое побережье

— И где вы собираетесь праздновать? — спросил Теологос, когда я сказал, что мне надо будет отлучиться.

— На Агрио яли, — ответил я.

— Агрио яли?! — В изумлении Теологос повернулся к Мемису: — А почему там?

— И Лили мохтели, — ответил он. — Так хочет Лили.

— Это далеко, — пристально посмотрел на него Теологос.

— Да, — ответил Мемис.

— К тому же будет ночь, темно…

— Что тут поделаешь? — пожал плечами Мемис, взял ведро помидоров и понес их чистить.

Теологос, казалось, был доволен моим решением. Они с Деметрой прекрасно понимали, что перерыв в работе пойдет мне на пользу, и настояли на том, чтобы я ушел пораньше. Деметра клятвенно пообещала, что приготовит утром мусаку в точности по моему рецепту, поэтому мне нет никакого смысла приходить в несусветную рань. Многие туристы в конце месяца уезжали, а новые еще не успели приехать, поэтому в тот вечер в «Прекрасной Елене» посетителей было негусто. Резкого наплыва не ожидалось и на следующий день. Даниэлла с детьми по заведенной привычке отправились домой рано.

— Спи завтра допоздна, — сказала она, — а мы с Сарой и Мэттом уйдем утром. — Она повернулась к ним: — Вы будете вести себя тихо, чтобы не разбудить папу?

— Да. — Сара с самым что ни на есть серьезным видом деловито тряхнула косичками и повернулась к брату: — Скажи: «Да, Том!»

— Нет, — улыбнулся Мэтт.

Когда мы с Мемисом отошли от берега на ялике, который он позаимствовал у приятеля из долины, стояла тишь, а над нашими головами в небесах висел молодой месяц. На ялике стоял мотор в сорок лошадиных сил, и вскоре мы уже неслись по морю вдоль лунной дорожки.

Я хотел расспросить Мемиса о привидениях, но мотор ревел слишком громко. Кроме того, Мемис явно был не настроен на разговоры. Он сидел, устремив неподвижный взгляд на море, и был мрачен, пожалуй впервые за все недолгие годы своей жизни.

Лили, Магнус и Анна уже добрались до пляжа и успели развести костры, пламя которых мерцало в отдалении.

В море, как только Мемис спустил лодку на воду и мне в лицо полетели брызги, всю одолевавшую меня усталость словно рукой сняло. Всякий раз, когда выходишь в море, особенно ночью, тебя почему-то не оставляет ощущение, что впереди ждут незабываемые приключения, а окружающая тебя тьма таит в себе неизвестность.

Лили мы разглядели гораздо раньше, чем всех остальных. Она, закутанная в белую тонкую, полупрозрачную материю из хлопка, которая, несмотря на видимое отсутствие ветра, развивалась вокруг нее, напоминая клубы дыма. Когда лодка, заскользив, остановилась у пляжа, мы разглядели, что под этими одеждами, то искусительно открывавшими ее тело, то снова скрывавшими его, у Лили ничего не было.

— Фантазма? — подтрунивая, спросил я у Мемиса. — Привидение?

— Нет, — ответил Мемис, покачав головой. — Магисса. Волшебница.

Он не улыбался.

Лили поплыла к берегу навстречу нам, протянув руки навстречу Мемису. Заключив юношу в объятия, она словно окутала его сероватой дымкой.

За спиной Лили угли костра отбрасывали отсвет на румяную тушу козы, жарившейся на костре. Ее красновато-коричневая кожа поблескивала, сочась соком. Туша была насажена на вертел, который поворачивал присевший на корточки Магнус. У костра сидела Анна в светло-оранжевой хлопковой футболке, в вырезе которой виднелись загорелые груди. Анна водила по жарившейся туше веточкой тимьяна, смоченной в оливковом масле и лимонном соке.

Еще на пляже присутствовали Йенс, Гуннар и Карл — они вместе приехали неделю назад, как раз на день рождения Лили. Гуннар и Карл были изможденные и небритые. Из-за работы, связанной со съемками и редактированием, они не успели загореть, и их кожа оставалась белой, как у рыб в области брюха. Йенса покрывал бронзовый загар. Все это время он провел под открытым небом — строил в Осло корабль, на